— Разве? Я тебя не отпускал пока что, — промурлыкал мой новый шеф, мой почти отец. И бывший враг, и бывший труп… Так недолго рехнуться. Смотрю на него — живого. И мне безразлично, в уме ли я. Он улыбнулся мне, и говорит: — Звать можешь Жес. Здесь прижилось мое старое имя, порезанное пополам. Пошли. Матиа, ты тоже.
Могу еще раз повторить: никогда в жизни я не был так слеп и беспомощен в смысле понимания происходящего. Я был бы сверх того адски зол, не будь я так счастлив! Я бы спросил хоть что-то, моги вопросы уместиться в разбухшей голове.
Втискиваюсь последним в лифт, он ползет вниз, и мы вываливаемся из подъезда. Перед крыльцом — «скорая». Не знаю, как другим, а мне она кажется уместной. Уместнее была бы только машина похоронной службы. Ну, сами судите, изучая состав группы: дважды труп Жес, тихоня Матиа, Смерть и я — убийца, только что чисто отработавший дело.
Мы загрузились в скорую плотно, на две скамьи вдоль бортов: на носилках больной. Точнее, больная. Девочке лет десять, и вид у неё… Обычно в этом случае врачи поджимают губы, советуют готовиться к худшему: «Мы сделали всё возможное».
Смерть влез последним и сразу посинел… как смерть. Дернулся сгинуть, но Жес словил его. Толку от нашей реакции никакого, я понял по одному его движению. Жес посмотрел на девочку… Двадцать лет назад он смотрел на меня именно так. Аж сердце заныло.
— Я сдержал обещание: вот твой папа, уже не сбежит. Он от своего большого ума совсем дураком стал. В палату ни разу не входил, внушил себе, что не имеет права и может навредить: на него иногда охотятся. Именно поэтому, едва узнав о твоем осуществлении, он взялся найти тебе уютную семью, а вот, пришлось спешно добыть место в лучшей клинике и врача. — Жес рывком усадил Смерть на край скамьи, перегнулся и захлопнул дверцу. — Дыши, придурок. Она уже приняла то, что ты иногда убиваешь людей, но строго по необходимости и без азарта. Также я рассказал, что вы с мамой не любили друг друга и не обещали жить вместе долго и счастливо. Кроме того, я поделился с ней своим подозрением: ты вознамерился не просто уволиться. Ты решил умереть в один день с этим ребенком. Я по столь глупому поводу вовсе ничего не готов сказать.
— Жес…
— А чего стоил тот твой ночной визит к доктору Номару! Эффектно, да.
— Знаете и это, — Смерть чуть напрягся. — Вы что, следили? Уже тогда?
— Нет, я мирно дремал. На твое счастье, сон был неглубокий, и я узнал голос до того, как приступил к сворачиванию шеи. Но — не важно. По делу. Номару все точно сказала: технологически вылечить можно, но толку не будет. Мой дорогой враг называет таких, как твоя дочь, людьми без кожи. Они ощущают чужую боль и, что куда хуже, зло как таковое. В ином мире, посветлее и постарше, это был бы дар, в вашем — проклятие и приговор.
— Жес, я…
— Мы в одной команде пятнадцать лет. Да, ты мог бы поделиться, — поморщился тот, кого я мысленно опять учусь звать отцом. — Ситуация в целом огорчает. Я что, все еще тебе… шеф?
Жес обернулся и подмигнул мне.
— С опозданием на двадцать лет сообщаю, Нойд: можно считать, что я не человек. Убить меня вряд ли удастся даже всей вашей… цивилизацией. Но меня сильно задевает, когда убивают вас — местных хищников, которым я помогаю жить в диких условиях, а не в уродливом зоопарке правопорядка. Что еще стоит сказать? Люди переступают черту или найдя смысл жизни, или утратив его. Это ты должен обдумать. Это важно. Отныне и до того дня, когда ты выберешь себе дело, твоя роль — санитар. Изучишь моих людей, и, если кто-то из них начнет использовать свои и мои возможности азартно и эгоистично, ты отреагируешь. Это вынужденное и поспешное назначение. Нойд, кстати, ты хотя бы немного удивлен? Деревянное лицо при ровном пульсе и без пота… недостоверно.
Еще бы не деревянное! Он помнит мое имя. Он до сих пор помнит, я сейчас внутри перегорю от впечатлений! Когда я настолько взвинчен, делаюсь совершенно холоден. Я долго в себе тренировал это, и так лучше. Толку от криков-охов? Иногда, крайне редко, они помогают женщинам… но куда чаще даже их загоняют в ловушки и долги.
— Я в большой растерянности… Жес.
— Обнадежил. Что сказать, раз ты не сформулировал вопросы? Не так давно я еще раз пообщался с одной особой, она полагает себя королевой. Это должность вроде управдома или директора бюджетного зверинца, но в масштабе вселенной. Довольно плачевно и страшно. Мы враждуем, но у сейчас нас… нейтралитет. Королева делит миры на перспективные, коррекционные и режимные. Ваш — режимный, то есть подлежит изоляции и затем, если вы не одумаетесь, чистке. Хотя тут мои метки, она уже знает, и потому вы вне списка. Я согласен с ней в оценках: вы дикие и примитивные, как общество. Вы прошли точку невозврата по возобновляемости природных ресурсов тридцать лет назад, это оценка опытного горгла. Вы миновали точку невозврата по жизнестойкости экосистем сорок пять лет назад, это оценка добрейшего альва. Вы как биологический вид теряете жизнеспособность, портите генетику и психику, это моя оценка.
— И… что дальше?
— А то, что самоубиться — ваше цивилизационное право, — повел бровью Жес. — Так я сказал королеве. Вселенная вроде реки, удобной для нереста. Цивилизации — икра. Вас много, и все выброшены в поток времени. Пусть выживают те, кто достоин. Я могу лишь слегка почистить ту или иную заводь. Все, кому я разрешаю увидеть больше, чем видят люди обычно… они хищники. Роль хищника в моем понимании — убрать из стада порченных. Сам я стараюсь не убивать людей, равно не мщу за попытки убить меня. Я лишь присматриваю, чтобы хищники не взбесились. Ты ведь знаешь, сколько вреда бывает от одной бешеной лисицы? А я знаю, что это не повод уничтожать всех лис. Еще я обязательно чищу настройки безопасности общества. С системой исполнения наказаний мы вроде закончили. Сейчас занимаемся судебной. Смерть тонко понимал тему, пока сам не решил умереть, вот же… — Жес поморщился. — Пока это вся информация. Хватит для обдумывания?
— Да, Жес. А как же королева?
ebooksa