— Нет, — возразил майор. — Он живой, его видели.
— Кто?
— На северной границе ваш сын ночью пришел в дом колхозного сторожа, старика семидесяти трех лет. Выдал себя за геолога, а пришел, мол, порыбачить. Когда сторож дал сигнал на заставу, он его решил убить. Стукнул чем-то тяжелым по голове. Старик, к счастью, живой оказался. Ему показали фотокарточку вашего сына, и он его опознал.
Аким усмехнулся:
— Петька Рубцов, штурман с «Кита»?
Майор ощупал его цепким взглядом.
— И не Петька, и не Рубцов — Морозов Илья Васильевич. Другая у него фамилия. Курите? — И он протянул Акиму папиросы.
— Значит, из самой Москвы сюда, да? — спросил Аким.
— Да…
Раскуривая папиросу, Аким думал: «Да, мой сын живой. Но я вам его не отдам. Он мой сын… Я сам должен с ним поговорить. Я не перенесу, если вы его арестуете. Не перенесу. Разве понять вам мое горе? Жену похоронил, сам инвалид… А ты, Ванюшка, и этот симпатичный майор даже пороха не нюхали. Вы, как судьи, допрашиваете меня, хотите отнять у меня единственного сына. Ну что же, остался он живой, покается, искупит свою вину и снова станет человеком».
— О чем задумались, Аким Петрович? — спросил майор.
Аким смерил его недобрым взглядом:
— Это мое дело…
Кравченко, уловив в разговоре ветерана раздражение, ласково сказал:
— Не обижайтесь, Аким Петрович. У нас ведь служба. Мы обязаны знать все о тех, кто мешает нам мирно трудиться.
— Знать все? — вспылил Аким. — Тогда скажи, как это мой сын остался живым? Ты видел его?
Кравченко молчал. Майор встал, подошел к Акиму так близко, что тот сразу разглядел его глаза, похожие на цвет морской волны.
— Ваш сын, штурман Рубцов Петр Акимович, в ту ночь доплыл до маяка…
— Сильный он. В нем моя кровь, — вставил Аким. Но ни Кравченко, ни майор не обратили внимания на его слова.
Майор продолжал говорить спокойно, неторопливо: