Кулагин поднялся на ноги. Быстрым шагом приблизившись к распростертому телу Лиса, он сноровисто обыскал карманы убитого. Бумажник, мобильный телефон, документы… Документы Копнина были выписаны на имя Сергея Белохвостова. Между двух страничек новенького паспорта Кулагин обнаружил черного цвета визитку. Золотистыми буквами на ней было написано: «Охранное агентство „Парус“. Директор: Игорь Владиславович Галатан».
Кулагин сунул визитку в карман. Затем, подумав немного, туда же опустил и мобильник покойного Копнина.
2007 год. Охранное агентство «Парус» Дуэль
— Игорь Владиславович, к вам посетитель.
— Хорошо, пусть войдет, Надюша.
Кулагин не слышал ответа директора «Паруса», но секретарша, положив трубку на аппарат, гостеприимно указала визитеру на дверь. Леонид поблагодарил ее кивком головы и вошел в начальственный кабинет. Рука на всякий случай оставалась в кармане, а пальцы привычно мяли холодную рукоятку «вальтера».
Человек, сидевший за большим черным столом из мореного дерева, при виде Кулагина резко вскочил на ноги. В глазах смешались испуг, удивление и еще что-то, происхождение чего Леонид определить не сумел.
— Ты?.. — глухо произнес директор «Паруса». — Черт возьми! Леня! Как ты?.. Как ты нашел?
Кулагин молча прошел к столу и остановился с противоположной от него стороны. Нельзя сказать, чтобы он не был удивлен совсем, но, в принципе, по дороге сюда он уже был готов к чему-то подобному. Узнать в директоре «Паруса» его давнего приятеля Горшакова было сложно. Лицо стало другим. Исчез большой нос, исчезли пухлые губы, глаза были другого цвета. Не говоря уже о прическе. Седоватая, с глубокими залысинами, она уже сама по себе меняла внешность Артема до неузнаваемости. Но Кулагин узнал подельника. Узнал по голосу, по осанке, по лежащему на краешке стола серебряному портсигару. Портсигар был тем же самым, что и много лет назад. Горшаков перехватил его взгляд и машинально убрал портсигар в верхний ящик стола. При этом ящик остался открытым, и Кулагин не мог не обратить внимания на этот факт.
— Я убил Копнина, — спокойно произнес он, глядя Артему в глаза. — Не люблю, когда кто-то покушается на мою жизнь.
Ничего в глазах Горшакова не изменилось. Ни один мускул не дрогнул у него на лице. Вероятность того, что он находился под кайфом, равнялась практически ста процентам.
— Ясно, — ответил он. — И что ты хочешь теперь?
— Ты заказал меня, Темыч. — Это даже не было вопросом. Кулагин говорил утвердительно.
Горшаков ответил не сразу.
— Ты тоже заказал меня. Ты нас всех заказал тогда. А теперь вернулся посмотреть на дело рук своих и надеялся, что те, кому повезло, встретят тебя с распростертыми объятиями? Как родного? Извини, что я не заготовил цветов и шампанского. Да и оркестр что-то запаздывает. Ах да! Забыл… Оркестром командовал Толя Вершинский. Но он умер. Тебе не снится его лицо, Леня? А Левинсона? Лебедева? Протаса? Кого я еще не перечислил? Может, ты сам вспомнишь? — Лицо Горшакова, пока он говорил, все больше и больше покрывалось мертвенной бледностью. — И ты еще ждал теплого приема? Ты на это рассчитывал, Леня?
— Нет, — Кулагин остался невозмутим. — И кстати, если уж мы заговорили на эту тему, я не сдавал сходку.
— Да что ты? — язвительно парировал Горшаков.
— Не скрою, Лиза предупредила меня о готовящейся облаве, — продолжил Леонид. — И моя единственная вина заключается в том, что я не успел никому из вас сообщить об этом. И я уехал… Лиза ждала ребенка… К твоему сведению, Темыч, все эти годы я постоянно мучился этим чувством вины.
— Как мило, Леня. Не береди душу, а то я сейчас разрыдаюсь.
— Не язви, — осадил старого приятеля Кулагин. — То, что я говорю, — правда. И правда то, что мне действительно снились по ночам лица всех тех, кого ты только что перечислил. Плюс твое лицо, Темыч. Не это, конечно… А твое старое, настоящее лицо. Я даже назвал сына в твою честь… И только теперь понимаю, что это было зря. Ты не просто осудил меня, но еще и приговорил.