Когда выстрелы стихли, раздался чересчур громкий и какой-то искаженный голос:
– Эй, на пароходе! Не волнуйтесь и не пужайтесь! Уплатите нам за проезд по реке и плывите дальше, куда пожелаете!
Из тумана показались наконец многочисленные весельные лодочки, и несколько угольных катеров притарахтели откуда-то из-за полускрытой в белом молоке косы. На одной из лодок возвышался во весь рост человек с железным раструбом, из которого и доносился его искаженный голос. В лодках и катерах сидели разбойники, вооруженные в основном охотничьими ружьями, но у некоторых были револьверы.
– Мужички на нижней палубе могут не волноваться – их мы трогать не будем! – снова заговорил человек с раструбом. – У них взять нечего! В третий класс тоже лезть не будем – больше возни, чем толку! А вот верхним придется раскошелиться! Ждите наших сборщиков податей!
Мужики на палубе, услышав все это, заметно успокоились и принялись усаживаться на покинутые было места.
– Нас же больше в несколько раз! – удивленно воззрился на это Захар. – Стоит только начать, и им несдобровать!
– Да ради кого стараться-то? – удивился услышавший его слова сосед, похожий на бурлака. – Пусть и разбойнички подзаработают, а мы посмотрим.
И действительно, никто из пассажиров третьего и четвертого класса не проявил ни малейшего возмущения. Похоже было на то, что они даже с симпатией наблюдают за лиходеями, перебиравшимися через борта парохода и поднимавшимися на верхние палубы.
Капитана видно не было, а его помощник тут же был схвачен разбойничьим командиром и уведен куда-то в трюм. Часть команды парохода, оказавшаяся на палубе, без сопротивления указывала лиходеям дорогу и помогала открывать запертые двери с помощью запасных ключей.
Захар не мог видеть, что творится там, на верхних палубах, но слышал изредка доносившиеся возгласы и ругань. Не все пассажиры готовы были добровольно расстаться с нажитым добром. За четвертым классом разбойники почти совсем не следили, только несколько лиходеев в лодках поглядывали на палубу и явно скучали.
– Надзор несерьезный – можно сбежать, – шепнул паломнику Захар.
– Можно-то можно, а что делать будешь, коли сбежишь? – хмыкнул Григорий. – Пароход-то стоит!
– Так вот и нужно его паровую машину запустить снова! – не унимался Захар. – Ясно же теперь, что из тех двоих, которые переписывались через книгу, пассажиром был только один. А второй матросом служит, поди, поближе к машине этой, и знал, что там нужно подкрутить, чтобы пароход встал, где лиходеям надобно! Если этого подлеца найти да заставить поломку исправить, то пароход опять пойдет. А разбойникам на своих лодчонках за ним не угнаться!
– Ладно говоришь, да на деле так ладно не будет, – покачал головой крестьянин. – Зачем рискуешь, когда спокойнее просто подождать? Ведь никому нет угрозы.
– Может, еще месяц назад я бы тоже тихо тут посидел, а сейчас не могу потерпеть, когда лиходеи у людей добро отнимают. Хочу попробовать радость им испортить.
– О себе печешься, а про других и не думаешь совсем, – пожал плечами Григорий и уселся обратно на свое место. – Затеешь чего – начнется стрельба, суматоха, может кому-то сильно достаться.
– Сиди тут, коли боишься! – нахмурился ямщик. – Я сам.
Крестьянин ему не ответил, но препятствовать не стал. Захар, высвободив из котомки по-прежнему замотанный в тряпки палаш, короткими перебежками двинулся к входу в трюм. Его маневр никто не заметил, так как на нижнюю палубу вообще почти не обращали внимания.
Преодолев расстояние до приоткрытой двери трюма, ямщик скрылся от глаз разбойников. В недрах парохода было сумрачно и пусто. Все, кто мог, затаились по углам: и пассажиры, и служители носа не высовывали.
Захар беспрепятственно пересек длинный коридор, ведущий к лестнице на нижние палубы и в машинное отделение, куда пассажирам ходу не было. Разбойники здесь тоже не показывались. А это значило, что они не слишком переживают о возможности внезапной «починки» парохода. Какой-то их сообщник надежно испортил механизм.