– Не получится так, матушка, – покачал головой Григорий. – Нужно будет дождаться следующего приступа, иначе не понять, что получается.
Повисла неловкая пауза, сменившая радостное оживление. Анастасия Леонтьевна поднесла к губам чашку, но чай в ней уже остыл. Катерина тоже вернулась к столу и села, как раз когда в гостиную наконец вошел хозяин.
Гордецкий выглядел уставшим, но довольным.
– Что случилось, доктор? Как ваш пациент? – первой задала вопрос Катерина.
– Ему лучше. Для того чтобы снизить давление внутри, пришлось сделать отверстие в черепе. Теперь ему предстоит долгий период лечения. Но я надеюсь, что операция не нанесла тяжелых повреждений.
Последнюю фразу Гордецкий произнес не без гордости.
– Доктор, мы все знаем, что этот человек может быть опасен. И во избежание дальнейших бед мы хотим передать вам несколько сделанных им снимков, – Анастасия Леонтьевна забрала у дочери тонкую стопку из пяти-шести светописных картонок. – На этих изображениях запечатлена одна из его жен. Он заставил ее позировать вместе с телом их мертворожденного младенца. На обороте есть подписи его собственной рукой. Делайте с ними все, что посчитаете нужным.
Доктор потрясенно уставился на маленькие картонки в своей руке:
– Хорошо, что вы не показали мне их раньше. Моя рука могла бы дрогнуть…
Глава 9
Рубаха на спине ямщика промокла от пота, и перед глазами танцевали яркие пятна. Солнце пекло неумолимо, и Захар начинал понимать Григория, который предпочитал проводить время в душном, но тенистом трюме.
Путешествующие по Каме крестьяне, паломники и поденщики располагались прямо под открытым небом, на нижней палубе на носу парохода. Никаких удобств им не предоставлялось – дощатая палуба вместо постели, собственные котомки вместо подушек. И никакого укрытия от дождя или солнца.
Захар и Григорий еще успели устроиться довольно удачно – возле борта, на который можно было опереться спиной или укрыться от ветра.
Небольшой пароход под названием «Отец», принадлежащий товариществу братьев Каменских, произвел на Захара впечатление. Кроме внушительного колеса, у парохода были две длинных узких трубы и три палубы. Деревянный корпус судна был обшит металлом.
С нижней палубы Захар мог, задрав голову, наблюдать за перилами верхней палубы и ждать, не появится ли Катерина. Она вместе с матерью прошла на пароход по другому трапу и теперь занимала одну из двухместных кают первого класса.
Пассажирам четвертого класса не было ходу на верхние палубы, где обитали первый и второй классы, но в общий зал третьего можно было довольно легко проскользнуть. Этим-то и пользовался Григорий.
Чтобы не заскучать во время утомительного путешествия, он частенько заходил в кормовую часть трюма, где располагался салон третьего класса. Общительный паломник находил, с кем поговорить или кому помочь в каком-нибудь незначительном деле.
Захар весь первый день путешествия продолжал скучать на палубе, но Катерина не показывалась. За бортом была мутная вода, на безоблачном небе – жаркое солнце, а речные берега выглядели ужасно однообразными.
У каждой мало-мальски значительной пристани пароход останавливался, и за краткое время остановки на борт успевали что-нибудь внести или что-нибудь вынести. Судно везло не только пассажиров, но и различные грузы и купеческие товары. Люди же выходили редко, впрочем, как и заходили.
Бездумно слоняясь по нижней палубе и обдумывая, стоит ли тратить несколько копеек на следующей пристани, чтобы купить печеной картошки или яиц, Захар чуть было не столкнулся с каким-то мужиком.