Сирега не сразу заметил, что Инга странно притихла.
— Что с тобой? — тревожно спросил он.
— Останови… — еле слышно прошептала она.
Сирега сбросил газ, затормозил. Когда машина замерла посреди дороги, он наконец разглядел расплывающееся пятно на груди девушки.
— Тебя зацепили? — испуганно произнес он.
Пренебрегая маскировкой, он включил свет в салоне, стал расстегивать ее защитную курточку. Слабым движением Инга отвела его руку.
— Не надо…
— Надо срочно перевязать, — залепетал он. — Как же так…
Он вытащил из нагрудного кармана бинт, откинул назад сиденье, чтобы удобней было перевязывать, и, не обращая внимания на тихие протесты, все же расстегнул пуговицы, осторожно снял окровавленную куртку. Инга морщилась, кажется, пыталась прикрыть грудь. А Сиреге стало страшно. Пуля попала в спину и вышла как раз над левым соском. Кровь текла ручьем, окрашивая в страшный цвет бледную Ингину кожу. Он стал неумело обматывать грудь, спину, она же из-под прикрытых ресниц отрешенно смотрела на его суетливые руки.
— Сейчас, сейчас, потерпи, — бормотал он, страшась сделать что-то не так и угробить девушку.
Как мог Сирега замотал раны, с остервенением схватил мешавший все это время пулемет, бросил на заднее сиденье, после чего помог раненой улечься на откинутое кресло.
— Держись, милая, сейчас к врачу тебя, мигом…
Он помчался, моля бога, чтобы ничего не случилось с порядком изрешеченной машиной, чтобы Инга не потеряла сознание, чтобы дотерпела, пока они доберутся до своих. Сердце его сжалось от боли, когда он увидел ее маленькую, почти детскую грудь, изувеченную куском металла.
Вдруг ресницы ее дрогнули, он сразу почувствовал это и понял, что она просит его. Просила же она невозможное: остановить машину. «Зачем, осталось немного», — торопился убедить он девушку. Она же бессильно пыталась оторвать его руку от руля. Наконец Сирега начал что-то понимать, убрал ногу с педали. Машина еще некоторое время катилась по инерции, потом замерла.
— Холодно… — одними губами произнесла Инга. — Возьми за руку…
Сирега тут же принял ее ладошку, ощутив, как уходят из нее жизненные силы.
— У меня никого не было… — после долгой паузы прошептала она. — Только вот ты, дурачок… Тебе жалко меня?
— Инга! — Сирега взмолился. — Ну что же делать-то?
— Я говорила им:… Он наказал меня… Ты не уходи, побудь. — Инга едва шевельнула пальцами. Может, ей показалось, что Сирега хочет высвободить руку. А он готов был разрыдаться, и спазмы душили его, но слезы почему-то не шли.
— Я не могу видеть, как ты умираешь! Едем!