Покончив со съемкой пустых ракетных шахт, парим над правым бортом к носовым отсекам. В иллюминаторе появляется рубка с торчащим кверху горизонтальным рулем. В зеленоватом полумраке эта шестиметровая махина походит на обелиск из темного гранита.
– Осталось двадцать минут, – информирует напарник.
Как быстро здесь летит время!
– Я почти закончил, – фиксируя на камеру засыпанные илом мелкие обломки, сообщаю я.
Покружив вокруг торчащего из рубки «плавника», заглядываем с помощью прожекторов внутрь разрушенного третьего отсека.
Признаться, оба уже устали и подумываем о возвращении. Шутка ли – три с половиной часа в тесной, довольно холодной кабинке! Задницы одеревенели, спины и ноги затекли. Внезапно одновременно замечаем нечто похожее на…
– Ты видел? – осторожно приближает аппарат к разлому Дастин.
– Заметил, – я меняю положение прожекторов. – Сместись немного левее… Так-так. Повыше… Стоп!
Водяные жгуты от заключенных в поворотные муфты винтов поднимают с металла муть.
– Стоп, – тихо повторяю я и чувствую, как защемило в груди сердце.
Мы не ошиблись – это действительно тело погибшего моряка-подводника. Ноги зажаты искореженным металлом, руки немного согнуты в локтях и вытянуты, словно умерший взывает о помощи. Форменная куртка с белой прямоугольной нашивкой на груди сохранила яркий синий цвет. Лицо и руки удивительно белы, а короткие темные волосы реагируют на каждое «дуновение» воды.
Ошеломленный Дастин сжимает побледневшей ладонью джойстик управления. В его глазах вопрос-утверждение: моряк выглядит так, будто утонул только вчера…
Мне тоже не по себе, но я встречал подобные явления. Все дело в насыщенном сероводородном слое – постоянном спутнике вулканической активности. Сероводород будто консервирует тела, не подпуская к ним бактерий и прочую живность. Оттого они выглядят ушедшими из жизни несколько часов назад…
Левая рука Дастина шарит по карманам. Он делает судорожный глоток из фляжки и передает ее мне.
Да упокоит Господь ваши души!..
Манипулируя клапанами, Дастин подает в балластную цистерну воздух высокого давления. Часть воды воздух выталкивает за борт, и аппарат становится немного легче. Задача выполнена. Мы стартуем вдоль склона к далекой поверхности океана, предвкушая сытый ужин и отдых…
Минул час подъема. Мы на глубине одна тысяча восемьсот метров. В мой затылок тихо гудит вентилятор, прогоняющий воздух через кассеты с гидроокисью лития – обычный способ дегазации и очистки рабочей атмосферы от углекислого газа. Однако дышать все одно становится тяжеловато. Примерно так же чувствует себя боевой пловец, когда «издыхает» регенеративный патрон ребризера.
Изредка посматриваю на приборы контроля аккумуляторной батареи. Судя по их показаниям, две трети запаса энергии исчерпаны… Заканчивается второй час путешествия вдоль однообразного склона. Горизонтально мы «протопали» три с половиной километра, а поднялись вверх всего на восемьсот метров. Допиваем остатки крепкого алкоголя из плоской фляжки. Не знаю, как Дастин, а я бы не отказался от хорошей горячей закуски – времени с момента легкого завтрака прошло много.
Напарник стучит ногтем по шкале глубиномера.
– Да-да, понял! – Усиленно таращусь в иллюминатор. – Глубина шестьсот метров – вошли в опасную зону.