– А уговора не было! – смеялся Алексеич и палил по мишени, картинно подбоченясь.
– Водка до желудка еще не дошла!
– Не было уговора, Геннадий Константинович! Не было!
– Провел меня, шалопай! Ладно, прощаю в честь дня рождения.
Инструктор положил разогревшийся от стрельбы пистолет на стойку. Предложил:
– Полюбуйтесь на мишень.
Даруев на это только махнул рукой.
– Что там смотреть, Алексеич? Одна в одну, я же знаю…
Алексеич уже в который раз зарделся, принимая похвалу. Чтобы сделать шефу приятное, сказал:
– Я и вашу стрельбу видел, Геннадий Константинович. Отличная работа! Просто великолепная! Класс!
Он с таким жаром говорил, что стало ясно – наконец-то водка подействовала.
– Ладно, наливай! – скомандовал, посмеиваясь, Даруев.
Алексеич плеснул водку в стаканы. Выпили.
– Хорошо здесь у тебя. Спокойно, тихо, прохладно. – Даруев обвел взглядом белые, в известке стены тира, наткнулся на мишени. – Дай и мне пистолет, пожалуй. Посмотрим, как у меня после стакана дело пойдет.
Покачал головой, вспомнив, как обвел его вокруг пальца инструктор.
– Вам какой, Геннадий Константинович?
– Маузер, – засмеялся Даруев. – Такой, знаешь, какие в Гражданскую войну были.
– А у меня есть.
– Да ну?! Давай! Я в жизни подобного не держал.
Инструктор исчез и вернулся с оружием. Маузер был старый, краска стерлась, деревянная кобура, служащая одновременно прикладом, рассохлась и потемнела.