– Кто? – не понял Алексеич.
– Тот человек, которого Рябов должен был убить.
Вместо ответа инструктор достал из папки журнал и положил его на стол. С обложки на Даруева смотрел Горбачев. Даруев потемнел лицом.
– Надо же! – сказал Алексеич и даже покачал головой.
Он привык ко всяким неожиданностям, которые случались с ним на работе, но такое вот никак не укладывалось в его голове.
– Ты не врешь? – спросил Даруев.
– Я?! – вскинулся инструктор и захлебнулся от мысли о том, что ему не верят.
– Кто может подтвердить, что все так и было? Что ты не выдумал этот разговор.
– Никто, – растерялся Алексеич.
– Что – не было свидетелей?
– Нет.
– Никого?
– Нет! – сказал Алексеич, страдая.
Он чувствовал, что попал в какую-то неприятную историю. Чертов Рябов!
В следующий миг Даруев резко вскинул руку с маузером и выстрелил инструктору в лицо. Тот опрокинулся навзничь, перевернув табурет. Даруев аккуратно вытер отпечатки пальцев на маузере, вложил оружие в руку убитого им человека. Лицо Алексеича от следов пороховой гари казалось рябым.
Даруев свернул в трубочку журнал с портретом Горбачева и вышел из тира.
Дежурный по базе, одетый, как и большинство людей здесь, в дачную рубашку с распахнутым воротом и светлые брюки, резко вскочил, когда Даруев вошел в комнату со множеством пультов вдоль стен.
– Несчастье, лейтенант, – сказал Даруев. – Погиб инструктор по стрельбе. Небрежное обращение с оружием.
Эту формулировку он придумал по дороге сюда, и она ему безумно понравилась. Никакое не ЧП. Просто несчастный случай.
20