– Заряжен?
– А как же!
Даруев вскинул руку с оружием. Круг мишени казался далеким и расплывчатым. Выстрел.
– Не годится! – сказал Алексеич, прильнув к зрительной трубе.
Еще выстрел.
– Не годится!
– Неужто совсем не попадаю? – обиделся Даруев.
– Не то чтобы совсем. Рядом, с мишенью пули ложатся.
– Он у тебя не пристрелян, этот маузер!
– У меня? Не пристрелян? – в свою очередь оскорбился Алексеич.
В его голосе было столько негодования, что Даруев пошел на попятный:
– Ладно, это все я. После выпитого глаз уже не тот. – И, чтобы уйти от обидной темы, перевел разговор на другое: – Рябов-то хорош?
– О! – сделал губы трубочкой Алексеич и пьяно-многозначительно подмигнул. – Этот парень еще себя покажет! Настоящий профессионал! Рэмбо! Клянусь! – Приблизил лицо к Даруеву и произнес заговорщицки тихо: – Я даже испугался в первый момент, когда понял, против кого его готовили!
От него сильно пахло спиртным. Даруев отстранился и несколько долгих мгновений молчал, осознавая услышанное.
– О чем ты? – спросил наконец.
Алексеич, наверное, что-то уловил в его голосе, потому что пьяно подмигнул и ответил, шутовски приложив ладонь к голове, будто честь отдавал:
– Да я могила, Геннадий Константинович! Мне разве больше всех надо?
– Я просто не понял ничего, – осклабился Даруев. – Кто готовил? Кого готовил?
– Рябова этого.
– Ну!