Концентрация смерти

– Марэк!

Фролов остановился, поняв, что повстречал вдову покойного, спешащую на кладбище. В нескольких шагах от него вдова остановилась, ее взгляд скользнул по костюму, задержался на очках. Илья, собрав волю в кулак, оставался на месте, спокойно глядел на женщину, смотревшую на него заплаканными, почти безумными глазами.

То, что она сказала, Илья понял и без перевода, было достаточно видеть ее растерянное лицо, извиняющийся взгляд. Прозвучало что-то вроде такого, мол, извините, но вы так похожи…

Фролов с пониманием к горю вдовы кивнул и, не проронив ни слова, просто потому, что не знал их, пошел к городку. На ходу обернулся. Женщина стояла и смотрела ему вслед. Ветер развевал траурную вуаль на ее шляпке. Илья чувствовал себя последним мерзавцем, но не падать же перед вдовой на колени и каяться в том, что он украл костюм, в котором она похоронила мужа?! Во время войны случаются вещи и пострашнее.

На входе в городок его поджидал еще один неприятный сюрприз. У моста через речушку дорогу перегораживал шлагбаум, возле которого прохаживался часовой с карабином за плечами. Первым желанием было развернуться, пойти назад, чтобы потом попасть в городок другим путем, но было уже поздно. Часовой смотрел на него, пока еще без подозрения, спокойно, не ожидая угрозы со стороны хорошо одетого господина.

Илья расстегнул пиджак, сунул руку в карман, сжал рукоять остро отточенного резца и подумал: «Если что, успею всадить ему в горло».

Почему-то именно такой удар показался Илье предпочтительным, а в голове промелькнула и утешительная мысль.

Все же лучше, что на дороге ему встретился немец, было бы хуже, попадись польский полицай. С немцем хоть поговорить было можно. А с поляком общего языка не нашел бы.

Часовой лениво двинулся навстречу Фролову, приказал предъявить документы.

– Я на похороны спешил, – Илья показал на костел, – но все равно опоздал. Документы дома остались. Я немец, у меня контора в Кракове. Могу дать вам телефон, там вам подтвердят мою личность.

Для пущей убедительности Фролов даже достал из кармана авторучку, будто хотел написать номер телефона мифической конторы в Кракове.

Часовой выждал паузу, затем приветственно улыбнулся и показал, что Фролов может обойти шлагбаум. Успех был настолько полным и ошеломительным, что Илья набрался наглости еще и спросить у немца, где в городке аптека. Оказалось, что прямо напротив костела.

На незнакомца жители косились, некоторые здоровались с ним. Илья отвечал кивком. Картонные подметки ботинок изрядно поистерлись. У костела Фролов все же задержался. Его внимание привлекло напечатанное по-польски и по-немецки объявление, напоминавшее, что в городке действует комендантский час. Солнце уже коснулось горизонта, следовало спешить.

Аптека оказалась уже закрыта, но за стеклянной дверью все еще убиралась – мыла пол женщина в высоко подоткнутой юбке. Низко склонившись, она водила по крашеным доскам мокрой тряпкой, то и дело старательно споласкивая ее в ведре. Илья, даже не отдавая себе отчет в неприличности своего поведения, засмотрелся на ее белые ноги. Женщина выпрямилась, чтобы размять спину, и заметила господина, застывшего у стеклянной двери с приоткрытым ртом и горящими глазами. Она сперва смутилась, затем опустила подол, подошла к двери и поинтересовалась, скорее всего, спрашивая, что понадобилось Фролову. Тот ответил ей по-немецки, что ему срочно потребовались лекарства.

Было видно, что женщина понимает по-немецки прекрасно, судя по всему, могла и свободно отвечать на этом языке, но упрямо продолжала говорить с Ильей по-польски. С одной стороны, это злило, но с другой, Фролов понимал ее позицию и уважал такое стремление. Она ненавидела немцев-оккупантов, а в Илье видела немца, родившегося и выросшего в Польше, значит, все-таки поляка по гражданству. Мол, у себя в семье можешь говорить, как хочешь, но с поляками общайся на их языке, не выпячивай свою дутую арийскую кровь. Фролов и рад был бы сменить язык, но, кроме русского варианта, у него в запасе ничего не оставалось. И этот вариант нельзя было применить на практике.

– Стрептоцид нужен, бинты. И еще что-нибудь противовоспалительное, – попросил он.

Женщина открыла дверь, мелодично блямкнул звоночек, Илья прошел внутрь, стараясь ступать только на высохшие участки пола. Такая деликатность примирила женщину с немецким языком позднего посетителя.

– Что именно – противовоспалительное? – поинтересовалась она.

– Не знаю. Мы у врача не были. Ребенка собака покусала, рана загноилась, – Илья понимал, что следует разжалобить аптекаршу, а то, что в беду якобы попал ребенок, подействует на нее именно так.

– А если собака бешеная? Что тогда? Вы подумали? – вместо сочувствия стала читать она нравоучение.