Роман женщины

22
18
20
22
24
26
28
30

— У вашего дома, когда он выходил от вас. Я шел к вам, потому что мне нужно было вас видеть, потому что… потому что я умирал от беспокойства за вас.

— Что он там делал?

— Он следил за вами; он знает, где вы были.

— О, я несчастная!

— Он хотел переговорить с вами; ему тоже желательно было знать, зачем были вы, дочь графа д’Ерми, у этой проклятой Юлии; но я обманул его, чтобы успокоить…

— Что же вы сказали ему? Говорите.

— Я сказал, что де Брион был некогда любовником этой женщины, что вы узнали об этом, и, естественно, ревнуя его, вы решились на эту поездку.

— Вы солгали. Не лучше ли было прямо обвинить меня, виновную, нежели его, которого не за что обвинять.

— Но ведь он был же ее любовником!

— Вы и теперь еще носите этот титул! А его прошлое не подлежит моему суду.

— Нужно же было как-нибудь не допустить к вам сегодня графа; надо было уничтожить его подозрения. Вот мое оправдание, Мари, простите меня!

— Отчего вы не хотели допустить его ко мне?

— Я хотел прежде видеть вас.

— Что же вы можете сказать, чего б я не знала уже сама? Что я принадлежу вам? Увы, к несчастью, это мне известно. Что я ваша любовница, что я должна проклинать себя, что мне ничего не остается, как смерть и смерть насильственная? Разве я сомневаюсь в этом? Боже мой! Что я сделала вам, чтоб вы вечно тревожили меня и в моей любви, и в моих муках? Разве я любила вас или люблю? Что угодно еще знать вам? Что я люблю Эмануила? Да, люблю! Люблю его одного — это вы давно знаете! Что я презираю вас как обманщика; что проклинаю вас как убийцу и моего счастья, и доброго имени, словом, всего, что было у меня драгоценного в жизни. О, да простит вас Бог, но я — я не прощу вам!

И обессиленная внутренней борьбой, Мари упала на диван, закрывая лицо руками.

— Что вы сделали, сударь! — вскричала Марианна. — Дитя мое! Мари, опомнись! Бог милостив, он видит твои страдания, он простит тебя!

— Мари! — произнес Леон, становясь перед ней на колени и хватая ее руки. — Мари, не обвиняйте меня, ведь я любил вас до безумия. Да, я воспользовался вашей слабостью, вашей скорбью, я хотел, чтоб вы были моею. Разве я виноват, что вы прекрасны? Моя ли вина, что я люблю вас? Виноват ли я, что вы носите не мое имя?.. Послушайте, Мари! То, что я хотел два года назад, я хочу еще и теперь; я уважаю и боготворю вас, как святыню. Сделайтесь вы завтра моей женою, и я не вижу предела моему счастью. Я понимаю ваше положение, я знаю, что погубил вас — но моя любовь остается вам, и она так полна в душе моей, что в состоянии заменить для вас все, что вы теряете. Не будем же думать о прошедшем — оно умерло, бросим же на него саван забвения и подумаем о будущем, которое еще может нам улыбнуться.

— Невозможно, — проговорила Мари.

— Вы не верите в милость Всемогущего?

— Я ни во что не верю, менее всего — в себя, а еще менее — в вас!