– А правда, что на самой гари ничего не растет уже сто лет? – спросил Матвей.
– Не скажу, сколько точно лет, но не растет, это факт.
– Глянуть бы хоть одним глазком, – сказал Гальяно мечтательно.
– Так у тебя только одним глазком и получится! – ухмыльнулся Матвей.
– Сначала работа, а уж потом экскурсии, – обернулся к ним Ильич. Он пнул ногой тонкую, лишенную листвы березку, поманил Дэна. – Вот эту руби, парень!
Они рубили сухостой почти час. Сначала Дэн, а потом и Матвей с Гальяно. Туча сидел на старом пне, баюкал забинтованную руку. Вид у него был несчастный, со щек окончательно слетел румянец, ноздри раздувались, а уголки губ подрагивали.
– Ты в порядке? – Дэн присел рядом.
– Воняет, – сказал Туча шепотом. – Ты не чувствуешь?
– Нет.
– Повезло. – Степка больше ничего не сказал, зажал ладони между коленями, уставился прямо перед собой.
Наконец четыре увесистые вязанки дров были готовы. Дэн мечтал только о прохладном душе и глотке воды, но Гальяно не терпелось взглянуть на Чудову гарь.
– Покажешь, Ильич? – Он хвостом ходил за садовником.
– А не боишься? Место ж, говорят, бесовское.
– Так уж и бесовское? – Голос Гальяно дрогнул.
– Днем-то еще ничего, а по ночам тут всякое творится.
– Так сейчас же день. – Гальяно вопросительно взглянул на Дэна и Матвея.
– Ну, пойдем. – Ильич кивнул.
– А сами-то не боитесь? – спросил Дэн.
– А чего мне бояться? – удивился тот. – Я, парень, ни в бога, ни в черта не верю. Я только в себя верю. А что людишки говорят… так надо ж и им языки почесать. Идемте уж! Покажу вам нашу достопримечательность.
Они были готовы ко всему, но того, что открылось перед ними через десять минут, не ожидал никто.