Рик подрывается, оборачивается и смотрит на Мишонн. Гленн делает то же. И вот уже все оборачиваются и смотрят на черную женщину, стоящую в тени и с мрачным стоицизмом смотрящую в ночь.
– Я пока не ухожу, – произносит она голосом настолько холодным и плоским, словно называет свое-имя-звание-личный-номер.
– Что?! – Гленн вытаращился на нее. – Что ты такое говоришь?
Мишонн смотрит на молодого человека бездонными темными глазами. Монотонным голосом проповедника, читающего пастве, она говорит:
– Я навещу Губернатора.
Глава 16.
Тишина, воцарившаяся после заявления Мишонн, словно на целую вечность сковывает группу. Смысл ее слов доходит от человека к человеку, от неловкого взгляда к неловкому взгляду — как заболевание, передающееся через визуальный контакт. И без слов всем ясно, что именно она планирует для Филипа Блейка, хотя никто не смеет даже задумываться о подробностях. Именно это, прежде всего, и пугает. Но по мере того, как тишина в этой темной вонючей аллее неловко затягивается, Мартинесу, наблюдающему за всем сверху, становится ясно, что за неминуемой траекторией Мишонн стоит нечто большее, чем просто жажда мести. В нынешнее жестокое время месть — хоть и низменный, примитивный инстинкт в нормальных условиях – теперь приобрела апокалиптическую неизбежность. Она стала делом таким же естественным, как стрелять в голову ходячему трупу или наблюдать, как твои любимые превращаются в монстров. В этом новом ужасном обществе зараженные части отрубают и прижигают. Злодеи уже перестали быть персонажами сказок и криминальных сериалов. В этом новом мире они стали паршивыми овцами, которых следует отделить от стада. Дефективные детали, подлежащие замене. Никто из стоящих под стеной в эту ночь не был удивлен или озадачен внезапным желанием Мишонн развернуться и найти эту раковую опухоль, орудующую в этом городке — человека, который надругался над ней. Но наблюдать за этим было все же нелегко.
— Мишонн, я не думаю... — начал было возражать Рик.
— Я вас догоню. — обрывает она его. — Или нет.
— Мишонн...
— Я не могу уйти не сделав это. — она сверлит Рика взглядом. – Идите. Затем она поворачивается и смотрит на Элис. — Где он живет?
* * *
В это же самое время, на другом конце города никто не замечает две фигуры, скользнувшие в темную утробу аллеи на Дюранд Стрит, находясь от суеты гоночной дороги и делового центра настолько далеко, насколько это возможно оставаясь при этом в безопасной зоне. Охрана не заходит так далеко на юг от Главной улицы, а ходячих сдерживает забор из колючей проволоки.
С ног до головы в джинсе, со свернутыми одеялами подмышками, эти двое тихо продвигаются бок о бок. У одного из них на плече висит длинная холщовая сумка, ее содержимое мягко позвякивает на каждой кочке. Они протискиваются сквозь узкую щель между кабиной грузовика и вагоном поезда в конце аллеи.
— Да куда ты меня ведешь? — требует ответа Лилли Коул, следуя за Остином через утопающую во тьме пустую парковку.
— Сама увидишь... доверься мне. — хитро смеется Остин.
Лилли осторожно наступает на пучок колючего молочая и чувствует запах разложения, доносящийся из леса, который проходит где-то в пятидесяти ярдах от внешнего периметра. По ней пробегают мурашки. Остин берет ее за руку и помогает перебраться через поваленное дерево и выйти на поляну.
— Осторожно, смотри куда идешь.— в хлопотливой манере будущего папаши говорит он, что одновременно и бесит и умиляет Лили.
— Я беременная, а не инвалид. — она следует за ним к центру поляны.
Это очень уединенное место, укрытое листвой и опавшими ветками. В земле выжженная яма, оставшаяся от кострища предыдущего гостя. — Где ты учился уходу за беременными? В мультиках?