Ночное кино

Мы направились к Лексингтон-авеню и зашли в кафе «Восточный Гарлем». Я купил Сэм гранолу и еще раз объяснил, что у нас тут экскурсия, а потом мы зайдем во «Вдохновение 3» и съедим там мороженое. Она толком не вникала и лишь притворилась, что грызет гранолу, – ее завораживал Хоппер. Я не понимал, с чего вдруг такое восхищение, пока мы снова не встали в очередь за кофе.

– Хочешь, я пропрыгаю отсюда вон дотуда? – спросила Сэм Хоппера, указывая на пол.

Хоппер неуверенно покосился на меня:

– Ну, э-э… давай.

Сэм приготовилась, сдвинула пятки на краю оранжевой плитки, а потом, убедившись, что Хоппер внимательно смотрит, пропрыгала по всему кафе, до витрины с кофейными кружками.

– Замечательно, – сказал Хоппер.

– Хочешь, я пропрыгаю оттуда вон дотуда и туда?

– Ну а то.

Она глубоко вдохнула, задержала дыхание, будто нырять собралась, и лягушкой – хоп-хоп-хоп – поскакала по плиткам в другую сторону. Остановилась и посмотрела на него.

– Потрясающе, – сказал Хоппер.

Сэм откинула кудри с лица и поскакала дальше.

Если будет совсем худо, мы с ней подождем снаружи. Людная улица, деревья, солнце, поток машин. Даже если Паук – маньяк и воплощенная жуть, сейчас, при свете дня, он нам ничего не сделает.

Через десять минут мы вернулись к «Взломанной двери». Вроде бы ничего не изменилось. Подъемная дверь по-прежнему заперта, окна темны.

Хоппер повернул ручку на узкой деревянной двери – и на сей раз она открылась. Я шагнул следом за ним.

Мы попали на сумеречный склад, так плотно набитый антиквариатом – стулья на столах, а те на телегах, – что не поймешь, как тут ходить. Даже дверь не открывалась до конца – вход загораживали птичья купальня, обросшая птичьим же дерьмом, ржавые солнечные часы, поломанные кофры, а поверх всего этого громоздилась радиола эпохи Эйзенхауэра, потускневшие латунные лампы с пожелтевшими абажурами и кипы старых газет.

Хоппер и Нора прокрались в узкую дверную щель и исчезли внутри. Я подхватил Сэм на руки.

– Нет! – возмутилась она. – Я уже большая.

– Это только на минутку, зайка.

Я прижал палец к губам, расширил глаза – изо всех сил изобразил, какая у нас тут невероятная происходит игра, – и мы вошли.

Голубоватым засаленным светом зудели флуоресцентные лампы под потолком. Хоппер и Нора забрались далеко, гуськом бодро шагали по единственной различимой тропе – узкому ущелью меж мусорных гор. Гигантский гулкий склад, глубиной в квартал, – свету не хватало силенок добраться до окраин, и те купались в жирных тенях. Столы и гардеробы, треснувший чемодан с ярлыком «Асбестовый противопожарный костюм», курительные трубки Шерлока Холмса, графин с заспиртованной, кольцами свернувшейся коброй, красный флакон «Жидкость для бальзамирования „Чемпион“». Аризонскими красными скалами высились груды комиксов. Я старался не дышать – запах сшибал с ног: нечто среднее между нафталином и старческими гнилыми зубами.