Четыре сезона

Тот моментально взвился и отчаянно забился в цепких пальцах, пытаясь вырваться. Его тельце извивалось и дергалось, он визжал, царапался и кусался с такой силой, что наверняка вышел бы победителем, не окажись перчатки такими прочными. Кот был бесстрашным и опытным бойцом, и оценить его отвагу по достоинству мог только такой же старый ветеран, подумал с усмешкой Дюссандер.

Держа кота на вытянутых руках, чтобы тот не задел его когтями, старик ногой распахнул дверь на кухню и вошел. Кот виз-

жал, извивался и пытался разодрать ненавистные перчатки. В отчаянном броске он извернулся и вцепился зубами старику в большой палец, защищенный зеленой резиной.

– Плохой котик! – укоризненно покачал головой Дюссандер.

Дверца духовки была открыта, и старик швырнул туда кота. Когти со скрежетом зацарапали по стенкам. Дюссандер коленом захлопнул дверцу и поморщился от боли, вызванной резким движением. Однако на его лице по-прежнему продолжала играть улыбка. Тяжело дыша, почти задыхаясь, он оперся на плиту, чтобы собраться с силами. Духовка была газовой, и он редко ею пользовался, разве что для разогрева полуфабрикатов, а теперь – и для убийства бродячих котов.

Кот отчаянно визжал, силясь вырваться.

Дюссандер поставил температуру на пятьсот градусов, и с легким шипением по двойному ряду горелок пробежал огонек, поджигая газ. Визг кота сменился отчаянным воплем, похожим… на крик маленького ребенка. Ребенка, которому причинили неимоверную боль. Улыбка Дюссандера стала еще шире. В груди гулко стучало сердце. Кот бился и царапал стенки духовки, откуда доносился его дикий предсмертный визг. В воздухе запахло паленой шерстью и горелым…

Через полчаса старик выскреб останки кота из духовки с помощью вилки для барбекю, которую приобрел за два доллара девяносто восемь центов в торговом центре в миле от дома.

Затем он сложил обугленные кости кота в пустой пакет из-под муки и отнес в подвал с земляным полом. Вернувшись, Дюссандер как следует обработал кухню и гостиную аэрозольным освежителем воздуха, и там установился стойкий искусственный запах хвои. Наконец он открыл все окна, помыл вилку, повесил на стену с другими приборами и сел поджидать, не придет ли мальчишка. С его лица не сходила довольная улыбка.

Тодд появился минут через пять после того, как Дюссандер уже потерял надежду его увидеть. Он был в спортивной куртке с эмблемой школы и бейсболке клуба «Сан-Диего падрес». Под мышкой торчали учебники.

– Салют! – сказал он и, добравшись до кухни, наморщил нос. – Ну и вонища!

– Я опробовал духовку, – пояснил Дюссандер, закуривая, – и случайно сжег свой ужин. Пришлось выбросить.

Однажды в конце месяца Тодд пришел намного раньше обычного, задолго до окончания уроков. Дюссандер сидел на кухне, потягивая виски из облезлой фаянсовой кружки, вдоль ободка которой было выведено стершимися буквами: «Пью свой кофеёк – бодрости паёк». Старик перетащил на кухню кресло-качалку и теперь раскачивался в нем с кружкой в руке и шлепая задниками тапок по вытертому линолеуму. В голове приятно шумело. С тех пор как он расправился с тем облезлым котом, ночные кошмары перестали его мучить и вернулись только прошлой ночью. Правда, такого ужаса ему раньше переживать еще не приходилось. Они стащили его с середины холма и стали вытворять с ним невообразимые вещи, пока ему не удалось проснуться. Но, оправившись от шока и убедившись, что все происходило не наяву, а во сне, Дюссандер приободрился. Он мог положить конец ночным кошмарам в любой момент. Однако не исключено, что на этот раз кота будет недостаточно. Приютов для собак еще никто не отменял. И их двери всегда открыты.

Тодд появился на кухне неожиданно – бледное лицо перекошено, под глазами – темные круги. Дюссандер заметил, что мальчишка сильно похудел. Но в глазах Тодда светилась такая ненависть, что старику стало не по себе.

– Ты обязан мне помочь! – с вызовом заявил мальчик.

– Неужели? – мягко переспросил Дюссандер, но внутри у него все сжалось от дурного предчувствия. Сохраняя внешнее спокойствие, он молча наблюдал, как Тодд со злостью швырнул учебники на стол. Один из них скользнул по клеенке и свалился на пол у самых ног Дюссандера.

– Обязан! – истерично выкрикнул Тодд. – Потому что это ты во всем виноват! Только ты! – На его щеках проступили алые пятна. – Ты должен мне помочь, иначе я всем расскажу! А мне есть что…

– Я сделаю все, что в моих силах, – спокойно произнес старик, сцепив на животе пальцы, как когда-то любил, и по-

дался вперед, так что его подбородок оказался на одной линии со сложенными руками. На его лице не отразилось и тени тревоги: оно выражало только внимание и дружеское участие. Сколько раз он сидел в допросной именно в этой позе, а рядом на плите варилось мясо молодого барашка. – Расскажи, что тебя расстроило.

– Вот что! – злобно выкрикнул Тодд и швырнул ему папку. Она, ударившись о грудь, упала на колени, и Дюссандер, вдруг ощутив приступ дикой ярости, едва сдержался, чтобы не влепить мальчишке пощечину, которую тот запомнил бы надолго. Однако он сумел подавить гнев и сохранить безмятежное выражение лица. Папка оказалась обычным табелем успеваемости, хотя школа по какой-то непонятной причине решила поменять название на «Успехи в четверти», будто это что-то меняло. Хмыкнув, он раскрыл ее.