Теперь даже за вход на Ярмарку старых вещей приходится платить. Впрочем, как раз это, пожалуй, не удивляет… Чем реже товар – тем выше его цена.
Шепот в стене
Люди склонны ценить старину, потому что это – история. Но в старинных зданиях, как известно, часто водятся призраки и всякая нечисть. Из чего тоже нередко получаются истории…
Колобовский переулок в Москве расположен чрезвычайно практично (если кому-то непременно нужна история). Запрятанный между Петровским бульваром и Петровкой, он подобен нервному узлу, связывающему различные части городского организма. Старые дома Колобовского переулка угнездились рядышком со Старым цирком на Цветном бульваре, знаменитой Петровкой, 38, и зданием бывшей женской пересыльной тюрьмы.
Одним словом, это то самое безусловно историческое место, поселяясь в котором люди, казалось бы, должны быть готовы не только к неустройству излишне древнего коммунального хозяйства, но также и к встрече с нечистью.
Но к этому никто не бывает готов.
Осень 1976 года выдалась необычно теплой. В старинном трехэтажном доме номер 27 по Колобовскому переулку еще не включили отопление, но железная крыша так нагревалась на солнце днем, что к вечеру в квартирах царила духота. Толстые кирпичные стены излишне ревностно хранили жар солнечного дня.
Жильцы распахивали форточки, забранные от комаров сетками, но это мало помогало. Наружный воздух, нагретый от пыльного городского асфальта, и воздух, нагретый внутри дома, просто взаимно обменивались запахами. Но движения эфира не получалось – ни ветерка, ни сквознячка.
Виктор Сергеевич Мукашев, 39 лет, проживающий в квартире номер 14 дома номер 27, встал в субботу пораньше, чтобы наконец отремонтировать потолок в кухне. Жена уже который месяц подзуживала и пилила его на этот счет. Раньше Виктор Сергеевич не подновлял потолок, отговариваясь бессмысленностью этой работы: крыша дома протекала, и желтушные пятна от протечек возникали снова и снова, как нехорошая застарелая болезнь.
Но этим летом ЖЭК починил крышу. Поэтому можно было наконец счистить старую штукатурку и заново побелить кухню.
Виктор Сергеевич, разумеется, жалел тратить законный выходной на ремонтные дела. Но против жены куда деваться?
Мукашев надеялся справиться с делом до полудня.
Накануне он одолжил у соседей из квартиры напротив стремянку, а брат еще в прошлую субботу привез ему специальную насадку на пылесос, с помощью которой можно было распылять жидкую побелку из банки, как из пульверизатора.
Умывшись и перекусив на скорую руку поджаренным хлебом с молоком, Виктор Сергеевич за пять минут соорудил себе шляпу из газеты – традиционный национальный головной убор домашнего ремонтника – и, захватив мастерок, взгромоздился на стремянку.
Обшваркав инструментом один уголок над плитой (жена еще с вечера накрыла все в кухне полиэтиленом и газетами от пыли), Виктор Сергеевич заметил, что вентиляционная решетка на стене донельзя забита густой черной грязью.
– Японский городовой! – беззлобно констатировал Мукашев и спустился вниз. – И чем мы тут, в городе, дышим? – этот риторический вопрос он задал безмолвной кухонной стене, выкрашенной коричневой масляной краской.
Виктор Сергеевич заглянул в мойку, вынул оттуда кухонную тряпку, намочил теплой водой, слегка отжал и вновь полез наверх, надеясь просто стереть пыль с решетки.
Пыль казалась пушистой и невесомой, но на поверку оказалась прочно сцементирована жирными каплями оседающего в этом месте кухонного газа; мокрая тряпка не вытирала пыль, а прилипала к ней, приклеиваясь намертво к решетке.
Можно было попытаться оттереть решетку в горячей воде с порошком. Но для этого ее надо было снять. Открутить шурупы – еще полбеды. Края решетки были вмазаны в штукатурку.
Как это обычно случается, совершенно плевая на первый взгляд работенка моментально возносится до небес и превращается в серьезную проблему, стоит только проявить к ней повышенное внимание.