Тэта подтянула коленки к груди и обняла их.
– Ты по ней скучаешь?
– Да, – сказал Мемфис, упорно глядя в темные холмы.
Он отпил из фляжки.
– Очень скучаю.
– У тебя и у самого сказок достаточно, – нежно сказала Тэта. – У меня таких нет. Нет сказки о том, кто я такая. Только смутные воспоминания и один-единственный сон – он и сам как воспоминание, но я все никак не могу его рассмотреть, будто он не дается.
– Расскажи хотя бы то, что рассмотрела. – Мемфис протянул ей фляжку, но она покачала головой.
– Там все бело… словно мили и мили снега. А в снегу – такие забавные красные цветы, они повсюду. Я слышу крики и конское ржание, потом вижу дым, а потом ничего. Я просыпаюсь, – она пожала плечами. – Вот и все мои сказки.
– Мы можем придумать нашу собственную сказку, – сказал Мемфис. – Мы с тобой.
Он целую неделю репетировал эту речь перед зеркалом в ванной, но сейчас все слова вдруг куда-то подевались. Поэтому он просто взял руки Тэты в свои, глядя, как по комнате катится свет.
– Тэта… – Он откашлялся, потом начал снова: – Тэта, я люблю тебя.
Ее улыбка исчезла. Она не ответила.
– Это совсем не тот ответ, на который я надеялся, – пошутил Мемфис, но в животе у него было туго, как в струнной коробке рояля.
– Эх, Поэт… Я… я просто этого не ждала.
– Тэта, – сказал Мемфис, – я чувствую, мне надо тебя предупредить. Примерно через пять секунд я тебе скажу, что люблю тебя. Вот. Теперь ты знаешь, чего ждать.
Улыбка все еще не возвращалась.
– Последний парень, который мне это говорил… короче, все пошло не так.
– Ну, я же не какой-то там последний парень. Я
– Когда ты исцеляешь людей…