Белое безмолвие

– За тобой уже идут.

Я почувствовал удар по спине, а затем мое горло, сузившееся к этому моменту уже до размеров игольного ушка, вдруг расширилось. Я снова мог дышать. Шерп – я так никогда и не узнал его имени – поправил мой кислородный шланг, который я сбил, когда закидывал на плечи рюкзак. Это спасло меня от гипоксии, и я не замерз до смерти.

Тем временем мимо меня прошла еще одна группа изможденных сгорбившихся альпинистов, напоминавших зомби. Пока я смотрел на них, провожая взглядом, один из них споткнулся, колени у него подогнулись, и он упал набок. Его компаньон переступил через него. Некто в синем комбинезоне, замыкавший эту вереницу, – видимо, проводник команды, – растолкал упавшего, заставив его двигаться. Они уходили всё дальше вниз, перемещаясь медленно, будто астронавты на луне, пристегнутые к закрепленной веревке – их спасительной линии жизни.

«Ты тоже можешь, – сказал я себе. – Ты тоже можешь встать и двигаться».

Но я не мог. Я был как выжатый лимон. У меня ничего не осталось. Ни сил, ни времени. О ногах я просто забыл, они превратились в неповоротливые глыбы льда. Моя правая рука, которая пылала всего несколько минут – или часов? – назад, сейчас онемела; она снова стала деревянной. Я попытался поднять ее и потрясти, но ничего не произошло. Невыносимые муки холода, которые я испытывал в пещерах, казались, по сравнению с этим, пустяками. А затем, без звуков фанфар, – на самом деле как-то почти прозаично – мое сознание отделилось от меня, воспарило и уплыло, чтобы присоединиться к невидимым духам на небесах. Я смотрел сверху вниз на свое тело, прикорнувшее рядом с закрепленной веревкой, которая вилась по грязному снегу и камням, и испытывал к нему жалость и презрение. Настоящим был этот, Парящий Саймон, а то была какая-то марионетка из мяса и костей. Я чувствовал себя расслабленным, как будто меня щекотали перышками. Всматриваясь в эту картину, я не особенно удивлялся; сейчас я уже проскочил то чувство раздвоения, которое когда-то спасло меня в пещерах Куум Пот. Я подумал: «Интересно, а что произошло бы, если бы тот Саймон, который внизу, взял и умер? Витал бы я здесь вечно?» Наверное, в итоге меня отсюда вытянуло бы, как пылесосом, а потом я каким-то образом переместился бы в тот безликий зал ожидания для мертвых.

К Марионетке Саймону кто-то приближался. Какой-то дурачок в красном костюме и ботинках, как у Германа из «Семейки монстров», карабкался вверх, хотя нужно было идти вниз. Вновь прибывший бочком продвинулся к месту, где сидело мое тело. Потряс его за плечо. Опаньки! Саймон Марионетка снял кислородную маску. Нет газа. Саймон без газа. «Прощай, Сай. Ничего там нет, кроме мяса и двух вегетарианцев». Чушь какая-то. Я стал размышлять, смогу ли я перебраться к тому месту, где в последний раз видел Марка, найти его, проверить как он там, не нужно ли чего. «Я как раз иду в магазин, прихватить тебе диетической колы?»

С тем же чувством равнодушной отрешенности я подумал, куда же подевался Эд. Наверху его со мной не было. Не видел я его и внизу, возле Сая Марионетки, он не сжимал его тело своими паучьими лапами.

Теперь уже фигура в красном костюме вовсю трясла мое тело. А потом стукнула его рукояткой своего ледоруба.

Шмяк. Шмяк. Эй, потише, приятель! Это, наверное, больно. И тут – ууупс! – я упал, издав негодующий писк из-за того, что меня заставили вернуться в себя – марионетку из плоти. Я не мог дышать. Было больно, всё болело.

– Саймон, вставай! – Человеком в красном костюме оказался Мингма. – Где Марк?

– Его нет.

– Он умер?

– Не знаю.

Умер ли он? В последний раз, когда я видел его, сразу после того как заметил Джульет, он был в плохом состоянии. И снова мой мозг дал сбой: я находился возле пещер, и меня спрашивали про Эда. «Опять ты бросил человека, Сай, как безответственно с твоей стороны!»

– Саймон, если ты немедленно не спустишься с горы, ты умрешь.

Слишком поздно.

Мингма заставил меня сделать несколько глотков чая, но тот почти весь вылился обратно. Он вытер мне рот.

– Пойдем. Мы уходим прямо сейчас.

Я поднялся, ноги дрожали. Перед глазами всё расплывалось, я различал лишь размытые силуэты. Но стоило яростно заморгать, и постепенно картина прояснилась.

– Готов?