Монти изумленно замерла. Затем она осознала, что фотографии отца часто появлялись в международной прессе и, вполне возможно, мать Коннора видела их и запомнила его внешний вид. Разве что она отнюдь не выглядела как женщина, которой нужно врать.
– Да, – сказала она. – Он так и выглядит.
По-прежнему сидя с закрытыми глазами, Табита Донахью продолжала:
– Он жив, но в таком состоянии… словно жизнь покинула его. Я не совсем понимаю…
Монти обеспокоенно смотрела на нее.
– Он лежит плашмя, у него во рту что-то вроде дыхательной трубки, но он в сознании, и мозги у него настороже.
– Он парализован? – встревожилась Монти.
– Он в маленькой комнатке, вокруг него электронная аппаратура.
– Что за комната? – спросила Монти.
– В ней нет окон.
– Господи, – сказал Коннор. – Сколько этажей в этом здании?
– Около восьми.
– Восьми? – переспросил он. – Ты уверена, что оно не выше? Смахивает на здание Бендикс.
– Восемь! – твердо повторила она.
– Это «Хаммерсмит-Бендикс», – сказала Монти. – Клиника. В ней восемь этажей. О господи, где же он там? Может, он ранен.
– Я не знаю, что происходит, но никаких ранений не чувствую. На теле этого мужчины нет никаких повреждений.
– Прошу тебя, Коннор, мы должны что-то предпринять, – взмолилась Монти.
– Завтра, моя дорогая, завтра, – сказал Коннор. – Я все отлично понимаю. Твой отец им нужен живым, они нуждаются в его знаниях. И я отлично понимаю, что мы должны делать. Тебе придется полностью довериться мне. О’кей?
Она коротко кивнула. Ее лицо было маской страха, и, чтобы успокоиться, она сжала его руку.
112