Лондон. Четверг, 8 декабря 1994 года
– Это она, да? – сказала Никки. Голая, она полулежала на полу, прислонившись к спинке кровати, и жевала оливку. Глотком сухого мартини из своего стакана она запила ее, вытащила другую и кинула себе в рот. Свободной рукой она перебирала волосы на лобке, стараясь разгладить их, один волос за другим.
– Кто? – спросил Ганн. Он лежал спиной на постели, и ноутбук стоял у него на бедрах.
Никки рассматривала свою промежность.
– Ты не думаешь, что у меня слишком длинная волосня? Может, в следующий раз, когда я буду делать прическу, стоит и ее привести в порядок?
– Да прекрасный у тебя лобок, – рассеянно сказал он.
– По крайней мере, они рыжие, как и волосы на голове. Много у тебя имелось девчонок, у которых волосы на лобке были такого же цвета, как и на голове?
Ганн что-то неразборчиво буркнул, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Минуло час ночи, и он был дома меньше часа. Он смотрел на телефон, ожидая звонка. Дожидаясь, пока этот кретин Макласки позвонит ему из Вашингтона и подтвердит, что Моллой и эта девка Баннерман мертвы. Дела начинали выправляться, и наконец они уже стояли почти на ровном киле, но еще хватало свободных концов, которые надо было завязать. По крайней мере, товары доставлены, и, если повезет, какое-то время Кроу не будет стоять у него за спиной.
– Что ты сказал? – спросила она.
– Да, я никогда не встречал девушку, у которой на лобке были волосы такого же цвета…
– И вовсе ты этого не говорил!
– Да, не говорил. Ник, я должен поработать, и дай мне передохнуть, мне нужно десять минут покоя.
– «Ник, я должен поработать, и дай мне передохнуть, мне нужно десять минут покоя», – передразнила она его и кинула в рот еще одну оливку. – Ты думаешь, это разврат – в час ночи пить мартини?
Ганн не ответил. Погрузившись в размышления, он изучал список имен. «Зандра Уоллертон. Губерт Уэнтуорт. Чарльз Роули. Коннор Моллой. Монтана Баннерман. Д-р Ричард Баннерман».
Разболтанные концы. Ты никогда не должен забывать о них. Как цыплята, они всегда возвращаются домой и устраиваются на насесте.
– Это она, не так ли? – снова спросила Никки.
– О чем ты говоришь?
– О рождественских елочках.
– Что?