Хранитель детских и собачьих душ

Тимофеев любил черное. Его излюбленным занятием было наблюдать за тем, как сумерки перекрашивают людей в черный цвет. При этом он искренне верил, что по ночам люди поддаются своей второй, незаметной при дневном свете сущности, отбрасывая в сторону мораль и нормы социума, как змея – старую кожу, и надевают звериную личину. Тимофеев видел черный цвет во всех областях жизни, он жил ради того, чтобы констатировать факты озверения людей. Возвращаясь вечером домой, в тесную однокомнатную квартиру на пятом этаже многоэтажки, где он жил один, Тимофеев весело насвистывал, предвкушая очередное развлечение. Наспех поужинав и смыв с себя грязь, он занимал пост у окна и ждал сумерек. Когда дома окрашивались в темно-лиловый цвет, вот как сейчас, он доставал из шкафа бинокль, хороший, цейсовский, и вглядывался в окна напротив.

Так он узнавал немало интересного о ночной жизни. Ссоры и драки соседей доставляли ему не меньше удовольствия, чем случайно подсмотренные эротические сценки. Своей жизни у него не было, да это было и неважно. Подобно тому, как скальпель хирурга вскрывает белую, гладкую плоть, выпуская наружу поток черной крови и внутренности, Тимофеев обнажал людей, вскрывая их черноту. Иногда ему даже казалось, что его бинокль обладает некой волшебной силой, способной заставлять людей творить такие вещи, на которые они не решились бы при свете дня. Но бывало и по-другому. Тщетно проторчав у окна несколько часов и так и не насытив свое любопытство подходящими сценами, Тимофеев мрачнел и ложился спать в прескверном расположении духа. Когда же ему везло и он мог лицезреть жестокую или непристойную картину человеческих страстей, Тимофеев так и лучился счастьем.

Конечно, так было не всегда. Когда-то давно у него была семья, были друзья, но все это облетело, как пух с тополей. В конце концов остались лишь ночные бдения у окна с биноклем в руках, своего рода рыбалка. Долгое ожидание поклева, и вот – о, радость! Рыбка дергает леску! Муж– пропойца ли лупит бедную жену, или страстная парочка в экстазе сверкает голыми сплетенными телами – его устраивало все.

«Попались, голубчики», – мурлыкал Тимофеев, пожирая глазами окна дома напротив. Бинокль чудесным образом приближал картинки чужой жизни, выхватывая из мозаики окон отдельные фрагменты. Вначале Тимофеев с нежностью проходил взглядом по любимым окнам, которые знал наперечет. Затем старательно вглядывался в малознакомые, те, где он редко видел людей или же не видел никогда.

Как старательная пчела облетает все цветы на лугу, кропотливо собирает нектар, уделяя внимание и ярким красавцам с пышными бутонами, и их более скромным собратьям, так и он не пропускал ни одного окна, надеясь на удачу.

Сегодня ему везло. В доме напротив, на четвертом этаже, загорелся свет. Насколько он помнил, в этих окнах никогда никого не было. Окна постоянно были зашторены, лишь нечеткие тени порой двигались за занавеской.

Тимофеев слегка напрягся, как собака перед броском, его пульс участился. Окно не было зашторено! В ярко освещенную комнату вошли две девушки, блондинка и брюнетка. Настоящие красавицы, и одеты просто шикарно. Брюнетка оглянулась и поманила кого-то рукой. В комнату вошла еще одна девушка, светленькая, с короткой челкой. В отличие от подруг, она была одета скромнее и накрашена не так вызывающе.

Брюнетка-хохотушка так и порхала вокруг своей гостьи, помогая той снять верхнюю одежду, а блондинка тем временем отодвинула стол, загораживающий Тимофееву обзор. «Умница, девочка», – одобрил он. Оставшись в простеньком синем платье, девушка пригладила волосы рукой и робко что-то сказала. Было видно, что она немного стесняется, так скованно и несмело она держалась. Блондинка подошла к ней, ласково положила руку на плечо и внезапно поцеловала, сильно и страстно прижимаясь ртом к губам девушки. С этого момента они забыли обо всем: целовались и самозабвенно ласкали друг друга. Брюнетка тоже не тратила время даром. Зайдя сзади, она принялась расстегивать платье подруги.

«Повезло мне», – подумал Тимофеев, удобно разваливаясь на стуле.

Девушка с челкой не смогла устоять под таким страстным напором, ее васильковое платье было сброшено вниз и отброшено в сторону. Следом полетели лифчик и трусики. Однако сами девушки, раздев подругу, не спешили раздеваться, что показалось Тимофееву немного странным. Осыпаемая щедрыми ласками, девушка опустилась на ковер, а блондинка легла сверху, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее прекрасного тела, стала медленно опускаться вниз, от грудей к пупку. Наконец, ее голова очутилась между бедер девушки. Было видно, что та откровенно наслаждалась, – лицо ее сильно раскраснелось, волосы разметались по полу. Брюнетка же страстно целовала красавицу в губы, лаская ее маленькую грудь рукой, стоя над девушкой на коленях.

От этого зрелища Тимофеева кинуло в жар. Не отрывая взгляда от заветного окна, он стал расстегивать ворот рубашки, его дыхание участилось. Между тем лежащая на ковре девушка приближалась к пику наслаждения – вцепившись в волосы блондинки, она кричала во весь голос, исступленно мотая головой в разные стороны. Брюнетка с удовлетворением смотрела на свою подругу. Внезапно девушка дернулась всем телом и сильно прогнулась в пояснице – она достигла оргазма. Брюнетка улыбнулась, сверкнув ослепительно белыми зубами, и устремилась вниз, к лицу девушки, накрыв его своими длинными волосами. Тело девушки отчаянно задергалось, стуча по полу руками и ногами. Затем безвольно замерло.

Брюнетка оторвалась, наконец, от своей любовницы и подняла голову. С нескрываемым удивлением Тимофеев увидел, что лицо ее испачкано чем-то красным, а изо рта свисает нечто розовое, извивающееся червем.

Брюнетка перегрызла горло своей любовнице.

Тимофеев почувствовал, что по спине прошел ледяной ветер и волосы на голове зашевелились. Блондинка поднялась с колен и поправила юбку. Ее лицо тоже было в крови. Хихикая, она приблизилась к брюнетке и поцеловала ее. Девушки накинулись на бездыханное тело и стали рвать его зубами.

Тимофеев сидел ни жив ни мертв.

Или это только показалось ему, или на самом деле лица девушек изменились. Они стали плавиться, словно воск, карикатурно вытягиваться, трансформироваться во что-то странное. Большие темные глаза брюнетки стали маленькими, похожими на капельки, волосы торчали во все стороны, как иглы дикобраза, жесткие, щетинистые. Рот вместе с нижней челюстью выдвинулся далеко вперед, превращаясь в пасть с мелкими острыми зубами, между ними проворно мелькал розовый, раздвоенный на конце язычок, а нос провалился, остались только две дырки, поросшие белесыми волосками, напоминающими плесень.

Метаморфоза, происходящая с блондинкой, была прямо противоположна той, что случилась с брюнеткой, но не менее чудовищна. Ее лицо тоже вытянулось, удлинилось, при этом кожа сильно натянулась и заблестела, будто жиром смазанная. Подбородок девушки съежился, собрался в складки, а затем и вовсе исчез, исчезли рот и нос, а глаза выкатились вперед и выдвинулись наружу на тонких бледных стебельках, как у краба. Из середины того, что раньше было девичьим лицом, начал быстро расти покрытый мелкими струпьями отросток, все больше и больше походивший на хобот слона в миниатюре. Из отверстия на конце хобота торчали, шевелились короткие зеленоватые трубки.

Девушка-крыса и девушка-насекомое пировали, погружая руки и пасти в растерзанную плоть несчастной жертвы. Их рыла ходили ходуном, пережевывая, перемалывая, перетирая человеческое мясо.

Тимофеев закричал. Он закричал беззвучно, не раскрывая рта, но так отчаянно, что стекла в его окне и окнах напротив наверняка повылетали бы, если бы он кричал вслух. Твари в окне напротив замерли. Затем они, как по команде, подняли головы и уставились на Тимофеева. Их глаза встретились.

В этот миг он испытал такой ужас, какой ему не доводилось испытывать никогда прежде. Тимофеев почувствовал, что сердце его оборвалось и упало куда-то вниз, как камешек в воду. Сосущие глаза тварей впились в него и держали цепко, не выпуская ни на мгновение.