– Что-то про темные силы, – наугад отвечаю я, потому что обычно Бет говорит именно о них.
– А знаешь, кого я вчера видела? – спрашивает она. – Кто проезжал на дешевенькой «киа» мимо школы Сент-Реджис?
– Кто?
– Кейси Джей. Твоя соседка по летнему лагерю, с которой вы все лето ходили хихикали в одинаковых топиках. Она тебе еще браслетик с «незабудкой» сплела.
– Это была просто фенечка, – я почему-то краснею. – Ничего она не значила.
– А как она любила лишний раз показать тебе свои накачанные бедра… Я-то знала, что у нее червивая душонка. Но вычислила ее рановато – ты еще не была готова мне поверить. Не хотела верить.
Никогда она меня в покое не оставит. Никогда не забудет об этом.
Но тут она так резко садится, что я чуть не сползаю с капота. Приходится ухватиться за ее куртку.
– Смотри, – показывает она куда-то вдаль, туда, где должен быть Саттон-Гроув, но видна лишь чернота.
Я вглядываюсь во тьму, но ничего не вижу – лишь мерцание далеких огней, город почти уснул.
Под действием винных паров я с чудовищной наивностью начинаю полагать, что Бет считает себя победителем. Стала капитаном, а тренер, уже даже толком и не тренер, с каждым днем сдает свои позиции, и Бет уже незачем держать ее на мушке… она ее отпустит, и Колетт будет свободна.
И все будет кончено. Или почти кончено.
Полицейские узнают правду, и все останется позади.
Бет успокоится.
Или почти.
Я пьяна в хлам.
– …эти ее только ей понятные шуточки, и йога-вечеринки, и пирушки на заднем дворе, – бормочет она. – А вы, как собачонки, собрались у ее ног. Чертова Клеопатра в толстовке. Я одна не купилась на ее уловки.
– Ты одна не купилась, – соглашаюсь я, стараясь отмахнуться от ощущения угрозы, ворвавшегося в мое забытье.
– Но глядя туда, – она обводит рукой темный горизонт, – я могу думать лишь о том, что ей все сходит с рук. Ей
– Бет, – предупреждаю я, всматриваясь в бархатистую темноту. Громадное ничто вдруг начинает пульсировать, трепещет, оживает.