– Пожалуйста…
Потом последовал снимок Родни и Эйми, стоявших в обнимку на той же скале. Куинси вспомнились слова, которые она произнесла, когда их снимала: «Вот она, любовь на камеру».
– Родни Спеллинг, – продолжал Коул, – четыре колотых раны. Две в живот. Одна в руку. Еще одна в сердце.
– Хватит! – заорала Куинси, достаточно громко для того, чтобы в комнату вернулся Фримонт и еще один коп в форме, застывший в дверном проеме.
Она его сразу узнала. Лейтенант Купер внимательно смотрел своими заботливыми голубыми глазами. От одного его вида она испытала огромное облегчение.
– Что здесь происходит? – спросил он. – Куинси, ты в порядке?
Она посмотрела на него. Ей хотелось расплакаться, но она не могла себе этого позволить.
– Скажите им… – с мольбой в голосе обратилась к нему она. – Скажите им, что я ничего не сделала… что я хороший человек.
Купер подошел к ней, и ей показалось, что он ее сейчас обнимет. Она была бы этому только рада, потому что очень хотела оказаться в объятиях человека, который оградит ее от всех бед. Но он лишь положил ей на плечо свою широкую, тяжелую ладонь.
– Ты замечательный человек, – сказал он, обращаясь к ней, но глядя в глаза детективу Коулу, – ты смогла выжить.
Мимо с грохотом проносится тяжелый грузовик, сигналя припаркованной на обочине автострады «Тойоте Камри». Я сижу на переднем пассажирском сидении, выставив ноги в открытую дверь. Лампочка в салоне окутывает туманным сиянием мои руки и зажатую в них папку.
Первой в ней идет стенограмма моего разговора с Фримонтом и этим ублюдком Коулом. Чтобы все вспомнить, мне достаточно прочесть первые несколько строк.
КОУЛ:
КАРПЕНТЕР:
КОУЛ:
Я откладываю стенограмму в сторону, читать ее дальше у меня нет никакого желания. Не хочу воскрешать в памяти тот допрос. Мне было вполне достаточно и одного раза.
За стенограммой следуют несколько электронных писем, распечатанных и скрепленных вместе степлером. Все отправлены примерно в одно и то же время – три недели назад.