Он не был уверен (всё-таки за двенадцать лет город ощутимо изменился), но скорее всего к их цели можно было добраться и другой дорогой, минуя промзону. Всеволод зарулил сюда с одной-единственной целью – показать ему собственность Владислава Германовича Скальцева. В «Трудолюбовке» (так кликали промзону в народе) отцу Севы принадлежало две трети мало-мальски серьёзных производственных площадок, в том числе и «КартонМакс» с «Объеденьевым».
Глеб выдохнул дым в наполовину опущенное окно, мазнул взглядом по серо-зелёному основному корпусу гофропроизводства, растянувшемуся в длину на семь сотен метров. Решётчатое ограждение вокруг территории «гофры» без проблем позволяло разглядеть три фуры, стоящие на погрузке. По эстакаде вёрткими чёрно-оранжевыми клыкастыми жуками сновали погрузчики, вытаскивающие из склада поддоны с продукцией и без задержек набивающие ими нутро прицепов.
Для Глеба картина была уже знакомая, самому завтра в нехитрый процесс «привези-загрузи» включаться. Испытательный срок благополучно истёк на позапрошлой неделе, оформление на «постоянку» прошло без проблем. Казалось бы – выбери кумиром товарища Стаханова и радуйся, у многих знакомых зарплата на треть, а то и вдвое меньше. Но с недавних пор некоторые обстоятельства не способствуют…
«Давай, друг детства, расскажи, что у тебя в сортире вместо бумаги – пачка евриков лежит… – Глеб краешком глаза зацепил хищный профиль Всеволода. – Козырять – так с размахом! Только шиш тебе, а не Наташку. Пройду я через кладбище, утрёшься… А дальше посмотрим, как ты своё слово ценишь».
Друг детства, баловень судьбы, гнида первостатейная – крутил руль с еле заметной ухмылочкой человека, поймавшего птицу Счастья и заставившего её каждый день нести десяток яиц и небрежно роняющего при каждом удобном случае: «Ничего так яичница, да и вкрутую тоже неплохо варятся». Пожалуй, Глебу было бы легче, если б Сева поминутно указывал на ту или иную папину шарагу и лениво изрекал пояснения. «А здесь, Глебыч-почти-пустое-место – цех по изготовлению стеклопакетов, и девять десятых окон в городе – отсюда. А вот там – спецодежду шьют. И конкурентов, что характерно, не водится, у отца с ними разговор весьма-а-а лаконичный – как два пальца в майонез макнуть…» – и так далее.
Но Скальцев-младший ни словечком не коснулся этой стороны своего бытия. Ему хватало того, что Глеб прекрасно понимает – почему маршрут лёг через промзону, а не по объездной. Издевался, тварь, не без утончённости, делая вид, что ничего такого не происходит, а езда по далеко не идеальным дорогам «Трудолюбовки» затеяна исключительно для сокращения расстояния на пару-тройку кэмэ. Бензин экономить нужно, дорог он нынче, не укупишь бензин-то…
Если начистоту, то Глеб с превеликим удовольствием высадился бы из внедорожника, перед этим попортив Севе профиль, и плевать на стероидного Рому. Пару раз всяко дотянулся бы, со знаком качества. Но опять же – обстоятельства, чтоб их…
Глеб Черемин и Всеволод Скальцев были одногодками, по двадцать восемь лет обоим стукнуло совсем недавно, с разницей в месяц. Учились в одном классе, а после того, как десятилетка разродилась последним звонком, семье Череминых пришлось переехать на полторы тысячи километров от родного города.
Судьба порой расписывает книгу нашего бытия причудливей некуда, и Глебу выпало вернуться сюда четыре месяца назад, неожиданно для себя самого, начав жизнь практически с нуля.
Его отец сошёл с ума внезапно, в одночасье, словно ангел-хранитель сел играть с бесом в карты – и продулся безоглядно, в прах. А следом за этим отца душой и разумом
Илья Иванович убил жену, престарелых соседей и намеревался прогуляться со стамеской и молотком в следующую квартиру, но не успел. Жильцам из их подъезда привезли мебель, и два грузчика с водителем скрутили хлебнувшего крови безумца.
Похоронив мать и уверившись в том, что его отец никогда не станет прежним, Глеб решил вернуться туда, откуда уехал около двенадцати лет назад. Здесь его ничего не держало, а в Н-ске жил последний близкий человек – родная и бездетная сестра матери. Которая была на похоронах и уговорила Глеба не оставаться там, где произошла трагедия.
«Квартиру тут продай, а потом что-нибудь подыщем, – сказала она перед отъездом домой. – Пока у нас поживёшь, работу найдёшь, хуже точно не будет. Возвращайся, Глебушка. А то, как вы уехали, у меня сердце тоской изводилось. Как чувствовало, что Илья однажды вот так вот…»
Глеб послушал её. А через месяц после его возвращения в Н-ск вернулась Наташка Зимина: бывшая одноклассница, первая и единственная любовь. Его и – Всеволода Скальцева.
Она пришла в их класс только в седьмом, и Глеб с Севой влюбились в неё одновременно, безоглядно, отчаянно… Тогда Наталья не ответила взаимностью никому, и эта изматывающая друзей неопределённость продолжалась почти два года. Она встречалась с другими, меняя кавалеров часто и беззаботно, порой казалось – что к визиту в парикмахерскую Наташа относилась не в пример серьёзнее.
Симпатия к Глебу, переросшая в нечто большее, появилась у неё за полгода до выпускного. Скальцев так и остался пажом при королеве и однажды – не желая мириться с этой ролью – попытался вскрыть себе вены. Попытка свести счёты с жизнью оказалась неудачной. Тогда Глеб не задумывался – почему вышло именно так, но по прошествии дюжины годков начал подозревать, что это было неслучайно…
У Севы всегда наличествовала тяга обставлять любое мало-мальски значимое событие в жизни эффектно, не без некоторой театральности. А уж если на кону стояла возможность получить ощутимую выгоду, то Скальцев зачастую не обращал внимания на рамки и приличия, с каждым годом всё реже задумываясь о последствиях того или иного «шоу».
На влечение друга детства к бутафории накладывалось почти болезненное самолюбие. Такой человек не будет резать себе вены всерьёз, это могла быть исключительно расчётливая попытка заставить Зимину бросить Глеба и уйти к нему, Всеволоду.
Неудавшийся суицид одноклассника никак не повлиял на отношения Натальи и Глеба. Неизвестно – то ли она уже тогда извечным женским чутьём уловила в той истории фальшь, то ли ещё что… Но вела себя так, словно речь шла о сорвавшемся походе в кино, а не о самоубийстве.
Зимина уехала из города чуть раньше Глеба: неожиданно, без предупреждения. Черемин так и не узнал причины этого. А когда они встретились снова, Наталья просто сказала: «Не задавай вопросов, ответы на которые ничего не вернут и не исправят. Так получилось. Главное, что разлука прошла».