Ярость

– Ладно бы в баре, там был бордель…

Она не только согласилась с замечанием, но даже подчеркнула его резким жестом:

– Именно. А твоя мама ее защищала. Ведь муж Хеди попал в ту кошмарную аварию, а общество страхователей пыталось отказать в выплате. Их семья тогда осталась совсем без денег. Они даже не могли больше содержать свой дом. Он не мог работать дальше, и…

– Да, знаю. Тетя сделала все это без его ведома, чтобы сохранить дом. Он умер в собственном доме, и только потом ей хватило мозгов обо всем рассказать…

– Для твоей мамы она была героем – пожертвовала собой ради семьи, чтобы дети смогли продолжить учебу, а муж провел последние годы жизни не на съемной квартире.

– Хочешь сказать, моя мама сделала бы для меня то же самое?

Она кивнула.

– Я уверена.

Он измученно покачал головой.

– Для брата, возможно. Но не для меня.

Она обошла вокруг стола и нежно погладила мужа по щеке.

– Я – не твоя мама, и речь сейчас не о твоем брате. Речь о нас, и я сделала это ради тебя, Юстус. Только ради тебя!

Юстус вдруг почувствовал слабость в ногах. Он опустился перед ней на колени, обнял ее, прижался к ее ногам и сказал:

– Спасибо, Нееле. Ты прекрасная жена. Я тебя не заслуживаю.

Она провела рукой по его волосам и погладила его. Она думала о том, как было бы прекрасно родить от него ребенка.

* * *

Розыск двух похитителей ничем не увенчался, застряв в мельнице бюрократии. Веллер чувствовал, что его тормозят, но то, что нельзя было провернуть в рабочее время, вполне можно было устроить в свободный вечер.

Он собрал всех у себя дома, на Дистелькамп, 13, и пришло гораздо больше людей, чем он позвал. Во-первых, сын Анны Катрины Эйке, который привел свою подругу Ребекку Симон, ассистентку врача в клинике Аммерланд в Вестерштеде. Эйке был очень бледен, и Ребекка держала его за руку, будто щупала пульс.

Соседи, Петер Грендель и его жена Рита, тоже пришли. Моника и Йорг Таппер из кафе «Тен Кате», Мелани и Франк Вайс из ресторана «Смутье».

Друзья Анны Катрины пришли быстрее, чем коллеги. Шлютер, который был постоянно простужен и хлюпал носом с тех пор, как поселился на побережье. Но зато его жена была абсолютно счастлива, потому что мечтала жить в Остфризии, а значит – оно того стоило. Беннинга и Шрадер, Сильвия Хоппе, Марион Вольтерс и, разумеется, Хольгер Блём.

От Руперта пахло виски, и очевидно, он испачкал рукав в кремовом торте, но об этом ему еще никто не сказал. Марион Вольтерс прошептала Сильвии Хоппе, что он выглядит, как бродяга в поисках ночного пристанища.