ДНК

Он поднял на мать глаза. Она всегда была элегантной – высокая, стройная, с идеально очерченным профилем, достойным чеканки на греческих монетах. И не важно, была она темноволосая с горящим на щеках румянцем, как в его воспоминаниях из детства, – или седая с мраморно-бледной кожей, как в последние годы. Впрочем, сейчас было видно, как изменило ее пережитое в последние дни; она будто согнулась под его бременем. Да и сам Сигвалди выглядел не лучше.

– Мальчишки какие-то подавленные. – Мать прислонилась к дверному косяку, скрестив на груди руки. – Я думаю, ты должен оторваться от этого дивана и чем-нибудь с ними заняться. Сходи с ними в кино, в зоопарк, купи им мороженое… Хоть что-то. Им нужно выйти на свежий воздух, отдохнуть от горя. От твоего горя. Их-то горе последует за ними, куда бы они ни пошли…

Мать и сын помолчали, глядя друг на друга, и Сигвалди впервые отметил про себя, как они похожи. Он будто смотрелся в зеркало. С тех пор как он себя помнил, ему постоянно говорили, что у него материны глаза, но до сегодняшнего дня ему казалось, что это не так. Возможно, сейчас общая боль легла на их веки совершенно одинаковым образом.

– Тебе самому не мешало бы встать и встряхнуться. Нужно всегда вставать на ноги, что бы ни случилось.

Его мать всегда старалась воодушевить его на большие планы, но иногда устанавливаемые ею цели были труднодостижимы. Когда он подыхал от нагрузок, учась в медицинском, мать держала планку необычайно высоко; каждое утро во время сессий провожала его, как молодого солдата на поле боя, будто не надеялась, что он вернется…

Но сейчас она была права. Сигвалди выжал из себя улыбку.

– Я покатаю их на машине. Я не в состоянии сейчас зайти в магазин или мороженицу, где нужно будет встречаться с другими людьми. – И, чтобы не нарваться на ее «человек без людей ничто», поспешно добавил: – Завтра будет легче, чуть легче. Послезавтра – еще чуть легче, и так далее. В конце концов это будет терпимо. Далеко загадывать не стоит. – От долгого неподвижного сидения на диване у него болела спина. – Спасибо, что приютили нас. Я понимаю, что с нами сейчас непросто.

Мать махнула рукой:

– Ты это брось. Вы здесь всегда желанные гости; можете жить у нас, сколько захотите. – Она посерьезнела: – Отец говорил о каких-то планах отослать куда-то Маргрет. Я надеюсь, это не твоя идея.

Брошенная сыном машинка лежала теперь у ног Сигвалди, и он сидел, уткнувшись в нее взглядом.

– Я бы не стал это так формулировать. Просто полиция беспокоится о ее безопасности. Они думают, что в газеты просочилась информация о том, где она была той ночью и что могла видеть.

– Ну и что? Они думают, это худшее, что может случиться с ребенком? Что пойдут какие-то разговоры?

Это была красная машинка, из-за которой они с братом часто ссорились в детстве. Каждый хотел играть именно с ней. Еще бы: открытый кабриолет с откидным верхом и с молниями на боках! Сигвалди помнил, что, несмотря на великолепный вид, ездила машинка плохо, одно из задних колес перекосилось и заедало, и поэтому ее все время приходилось толкать рукой. В этом крылся урок, который они с братом тогда не поняли: то, чего хочется больше всего, не всегда соответствует ожиданиям.

– Мама, они боятся не разговоров; они боятся, что убийца захочет с ней расправиться, чтобы она не рассказала о нем полиции. Если Маргрет будет находиться здесь или у нас дома, у него не будет проблем ее найти. А если она переберется в другое место, это вряд ли произойдет.

Сигвалди увидел, как у матери перхватило дыхание, и ее красивое лицо исказилось гримасой.

– Что ты такое говоришь?

– Только то, что мне сказали. Я в данный момент не могу что-то сочинять. Они хотят поместить Маргрет в безопасное место. Временно, пока не поймают это животное.

Последнее слово он буквально выплюнул из себя. Его мать некоторое время шевелила губами, беззвучно, словно рыба на суше, – видимо пытаясь переварить смысл сказанного сыном. Наконец ей удалось овладеть собой, и она обрела голос:

– Как ты думаешь, кто это сделал? Какой-то сумасшедший?

Ответа на это у Сигвалди не было. Когда он летел домой из Штатов, всю дорогу без конца перебирал в уме знакомых им людей, пытаясь найти хоть кого-то, кто мог бы желать Элизе зла. Но ему так никто и не пришел в голову. Их друзья были просто друзьями, с родственниками – та же история. Никаких распрей или разногласий – ни с соседями, ни на работе.