Английская традиция, согласно которой после десерта дамы переходят в гостиную пить кофе или чай, а джентльмены остаются курить и вести разговоры, не предназначенные для нежных ушей, обычно не соблюдалась в Адмиральском доме. Но в этот раз в ожидании сеанса мужчины поднялись в кабинет Артура. Чарльз распорядился, чтобы им подали кофе, а брат достал из шкафчика бутылку виски и четыре бокала. Джозеф с возрастающим беспокойством наблюдал за Уильямом, переносившим гибель возлюбленной не так стойко, как его отец.
– За Хезер, – проронил молодой человек и залпом опрокинул в себя содержимое бокала.
– Не думаю, что спиритический сеанс – хорошая идея, – заметил Артур и поднял глаза на дверь, ибо в этот момент на пороге появилась Джейн с подносом, на котором аппетитно дымился кофейник и белели фарфоровые чашки.
Чарльз вскочил со стула. Другие мужчины тоже встали, пока Джейн опускала сервиз на стол.
– Почему ты сама подаешь кофе?
– Я искала повод нарушить ваше уединение и увидела, как Окли несет вам поднос, – Джейн выразительно взглянула на Чарльза. – Мы можем поговорить наедине?
Он вытер вспотевшие ладони о жилет, извинился перед присутствующими и вышел с ней в коридор. Джозеф задумчиво проводил их взглядом, смакуя терпкий горьковатый напиток. Уильям молча осушил второй бокал.
Чарльз отсутствовал около пяти минут, в течение которых мужчины выпили кофе. Едва он вернулся, как всех пригласили в помещение на чердаке. Уолш вышел из кабинета последним, терзаемый нехорошим предчувствием. Старые напольные часы пробили половину девятого.
Глава 11
Квадратная комната выглядела необычно. Отблески заката не имели никаких шансов просочиться сквозь плотные гардины, от входной двери к окну протянулась дорожка газовых рожков, расставленных на полу перед стульями наподобие театральной рампы. Их света явно было недостаточно, чтобы осветить всё помещение, дальние углы которого тонули во мраке.
Переглянувшись, мужчины заняли места в единственном ряду партера. Низкая дверь с вырезанными на ней эзотерическими знаками тут же распахнулась, явив взорам собравшихся хорошо освещенный «кабинет» и стул медиума. Оливия, появившись в проеме, торжественно произнесла:
– Я знаю, что все вы скептики, поэтому добровольно иду на жертву, – театральным жестом она вытянула перед собой руку с веревками. – Чарльз, привяжи меня к стулу! Вхождение в транс может занять от пятнадцати минут до часа, и примерно столько же или чуть меньше мне понадобится, чтобы выйти из него. Прошу вас проявить терпение, господа. Поверьте, оно будет вознаграждено!
Джозеф внезапно ощутил легкое головокружение. Чарльз покорно взял у жены веревки.
– Ты не должен входить сразу после того, как дух исчезнет, дай мне время выйти из транса, – властно проговорила Оливия, опускаясь на стул.
Муж связал ей руки за спиной, присел и нащупал под подолом толстую лодыжку. Смутившись и одновременно испытав отвращение, он привязал ее к ножке стула, а потом проделал то же самое с другой ногой.
– Задерни портьеру, – приказала Оливия.
Чарльз так и сделал и вернулся на свое место. Потянулись долгие минуты ожидания. Джозефу стало казаться, что тьма в углах сгущается, а пламя в газовых рожках становится зеленым. Потом в темноте началось невидимое движение, отчего молодого человека охватил страх, не поддающийся логическому объяснению. Он не понимал, сколько прошло времени, и вдруг из-за портьеры выскользнула… нет, это не могла быть Хезер… Однако на ней было любимое кремовое платье и шляпка с вуалью, под которой – Джозеф поклялся бы чем угодно – угадывалось остроносое лицо покойной жены Артура Стаффорда. Ее фигура слегка светилась, перемещаясь по комнате характерными для Хезер легкими шагами.
– Не может быть… – простонал Уильям, силясь подняться, но ужас приковал его к стулу.
Джозеф осознал, что тоже не может встать. Он зачем-то протянул руку, и его ладонь с растопыренными пальцами замелькала перед глазами, словно принадлежала вовсе не ему и совершенно ему не подчинялась. Потребовалось немало усилий, чтобы отогнать ее от лица и снова сконцентрироваться на светящемся призраке. Студент чувствовал, как пот струится между его лопатками, а сердце колотится в бешеном ритме, почти заглушая потусторонний голос:
– Узрите дух невинно убиенной!