— Вы правильно подумали, сэр, — оборвал его Невелинг. — И все же немедленно доставьте мне оригинал. Немедленно, вы меня поняли?
— Да, сэр! — вытянул руки по швам дежурный и наконец ухитрился щелкнуть каблуками. — Немедленно, сэр!
Глава 7
«Только носящий в душе хаос способен родить танцующую звезду. Только носящий в душе хаос… Только носящий… хаос… хаос…»
Невелинг про себя выругался и мотнул головою, пытаясь избавиться от невесть почему вспомнившегося очередного высказывания Нитцше.
Хаос… В чьей душе? В его, Невелинга, или в душе сына, Виктора? Или в думах их обоих? И при чем тут танцующая звезда? Впрочем… падающий самолет… Его ведь тоже, наверное, можно сравнить с танцующей звездой?
Он нажал на кнопку портативного магнитофона, и желтенькая кассета зашуршала, перекручивая пленку к началу записи. Это заняло несколько секунд, наконец кнопка перемотки щелкнула и выскочила в нейтральное положение. И опять, в который раз, Невелинг включил воспроизведение и услышал все тот же голос, голос человека, пытавшегося сорвать операцию. Говорил он гнусаво, явно искажая голос и коверкая слова, но смысл того, что он говорил, был ясен. Но уже не это волновало сейчас Невелинга. Пленка говорила ему то, чего, кроме него, не услышит и не поймет, пожалуй, никто в целом свете… разве еще один человек, но этот человек никогда не услышит этой записи, столько раз уже в течение часа прослушанной Невелингом наедине с магнитофоном в своем кабинете. Да, не услышит! Так решил Невелинг.
И опять ворвалась в сознание фраза: «Только носящий в душе хаос способен родить танцующую звезду… танцующую звезду… танцующую звезду…» Хаос… хаос… Нет, хаоса не должно быть. И прекратить его надо сейчас, немедленно. Сейчас не время для хаоса, сейчас, когда операция в самом разгаре, все должно быть сосредоточено на ней, только на ней!
Он опять перемотал пленку и… нажал на кнопку стирания записи. Стерев запись и убедившись в этом, он вынул кассету, аккуратно положил ее в пластмассовую желтенькую коробочку и спрятал ее во внутренний карман охотничьей кожаной куртки, в которой приехал из дому, вопреки своему обычаю появляться в офисе в строгих темных костюмах и в дорогих, неброских галстуках. Встал из-за стола, прошел к массивному книжному шкафу, заполненному переплетенными в вызолоченную гиппопотамовую кожу подшивками лондонской «Тайме» — почти за целый век! — нажал на верхний правый уголок шкафа, на вырезанную на нем виноградную гроздь. Одна из деревянных панелей стены, у которой стоял шкаф, медленно отъехала, открывая спрятанный за нею темно-серый сейф.
Невелинг, проделав сложную и только ему известную комбинацию с замком, открыл массивную дверцу сейфа и достал из его чрева тонкую казенную папку с надписью «Совершенно секретно», отнес ее себе на стол, уселся в кресло. Затем коснулся кнопки, вделанной в край стола справа, и замок двери его кабинета щелкнул, заперев дверь изнутри.
В папке было всего несколько листков, заполненных убористым текстом, и, приступая к их чтению, Невелинг невольно поморщился — это было уже не для его глаз и невольно напоминало о возрасте и об… Нет, об отставке он и не помышлял, хотя знал, что в Системе, да и не только в ней, кое-кто был бы готов занять его кресло хоть сейчас, допусти он малейший промах в той сложной игре, которую ему по роду занятий приходится вести.
Он достал из кармана куртки кожаный футляр, извлек из него очки, в которых никто и никогда его в офисе не видел и которыми он пользовался только наедине с самим собою, надел их и довольно хмыкнул: теперь яснее и виделось, и мыслилось, очки заключили его мысли в нужные рамки и направили их по нужному направлению, оградив от всего, что могло хоть как-то помешать. И хотя то, что было написано на листках, лежащих перед ним, он знал наизусть, он читал все это словно бы заново, ловя себя на каком-то болезненном интересе к человеку, пока еще живому и числящемуся в картотеке Системы под индексом К-2…
Невелинг еще раз перечитал последнюю фразу и невольно вздохнул: ему вспомнилась кассета, лежащая во внутреннем кармане его охотничьей куртки. А что выковало и закалило политические взгляды того, кто поднял руку на… Он резко отбросил эту мысль! Нет, это — потом, сейчас он не должен отвлекаться.
«Однако мои сотрудники прекрасно овладели лексикой коммунистов!» — отметил про себя Невелинг с удовлетворением. Он внушал своим людям: чтобы понять врага, надо изучить его самым доскональным образом, вплоть до его языка, вплоть до его лексики, которая помогает понять его мышление.
Невелинг стал читать быстрее:
Перевернул листок. Оценка французов:
ebooksa