Да… Он посмотрел еще время. 21.15. “Закипает. Снимайте котелок”. Все те же 21.15. И тут удар в плечо. Но к нему же ничто не прикасалось? Удар и невидимый разряд. Прошил тебя насквозь. Пронзительный свет! Они еще сидели по углам палатки, примус посередке. “Постой-постой…” Потом уже толчок… Пораскидало ниц. Только и успели, что сбиться к склону, подальше от края. Но это инстинктом, не сознанием.
“Где же у меня боль?.. Боль у меня в боку, в спине боль, везде боль”. Новый вал камнепада. “Чесанул по лавинному желобу. От нас все пятнадцать метров. Не достанет”. Борис подергал палатку. Вот черт! До одного все крючья от палатки повырывало из стены. А понабивали дай боже! “На чем же держимся?.. Понятно. Основная веревка. Пропустили под коньком. Зачалились к ней расходным репшнуром от каждого. А палатка — одни клочья. Практически ее нет. А на дворе дождь со снегом, с ветром: хуже не придумаешь”.
Нащупал круглый фонарик.
— Обход палаты начнем с тебя. Юрка, — сказал он, как бывало на клинической практике. И произнес это автоматически, а стало в чем-то увереннее.
— Спасибо. Камни. Тяжело. Застыл.
— А мы их поскидываем. Пуховочкой прикроем. — Достал отлетевшую в сторону пуховую куртку.
— Спасибо. Как ребята?
— За Кулиннча опасаюсь.
Дрожит в неслушающейся руке луч. И — спокойное лицо Кулинича. Чересчур даже спокойное. И на груди целая плита. Как же это так, ребята? Руки, ноги неестественно вывернуты. Как же так? Просунул под ковбойку руку, затаил дыхание… Тук-тук… Часы?
— Юрик, у меня руки застыли. Найди его пульс.
— Нету пульса.
— Так и думал.
Тук-тук… Грудь уже холодная. Тук-тук… Часы живут — человек нет. Живые часы на мертвой руке.
Всё, ребята! Нету нашего Кулинича. Подрастут, глядишь, ползунки, которых возвращал к жизни педиатр Кулинич, станут кто слесарями, кто адмиралами, и все они, и знатные люди страны и тунеядцы, так и не узнают, что был такой дядя Кулинич и нет его, а они есть. Попомните это, и ребятки и родители!
— Далеко мы улетели? Далеко, слышите, спрашиваю?
Ворожищев! Очнулся. Не улетел. Уже легче. Хоть тут легче.
— Улетели только рюкзаки, спальные мешки, примус. Как ты-то сам?
— До низу далеко, говорю?
— Да мы на том на самом месте. Остался, правда, один коротковский рюкзак с кинокамерой. Как раз Юрка сидел на нем. Он и не улетел.
— Выходит, значит, что все еще летим? Понятно!
ebooksa