Крупно, пружинисто зашагал Женька. После каждой сотни шагов загибал палец, чтобы не сбиться.
Они уже спустились с водораздела и были в царстве лиственниц. Лишь кое-где тоненькие березки тесно прижимались друг к другу, образуя округлые белые острова. Продираться сквозь такие заросли было не очень приятно, но тайгу они делали веселой, нарядной.
— Все восемьсот! — выдохнул Женька и сел на глыбу серого гранита, похожую на матрац.
Ориентировались верно — ручей был рядом.
— Отсюда начнем. — Надя сложила карту поудобней. — Нам предстоит интересное дело — проследить границы, найти, где гранит прорывает известняки.
— Интересно, — согласился Женька, — но только давайте, тетя Надя, сначала поедим!
— Ты как волчонок! Мы же только начинаем, — удивилась Надя, — да и орехи всю дорогу ели!
Женька проглотил слюну.
— Ну поешь, — улыбнулась Надя, — а потом, на полпути, со мной вместе еще добавишь.
Женька вздохнул. Один он, конечно, есть не будет, но эти пропитанные медом ломти его томили, он то и дело о них вспоминал.
Среди редколесья виднелось много скал и каменных развалов, но везде было одно и то же — крупнозернистый серый гранит. Поэтому шли быстро, еле успевая считать шаги, точками отмечать на карте все обнажения.
Лишь в двух местах, у больших скал, они подолгу замеряли направления трещин. Надя диктовала, пристально глядя на дрожащую стрелку компаса, Женька записывал.
Канительное это дело — сотни замеров: ноги мерзнут, руки мерзнут — но, говорят, нужное. По расположению трещин строят какой-то эллипсоид, определяют, где вернее искать рудоносные жилы. Вахтанг при этом всегда напевал: «Эллипсоид деформаций есть основа диссертаций».
Надя шла по линии маршрута не отклоняясь, Женька петлял, смотрел, что на склонах, приносил оттуда образцы, иногда не относящиеся к делу. Вот он отыскал гриб подберезовик, очень большой и такой свежий, будто он вырос только что под снегом.
Надя к грибу интереса не проявила. Как всегда, она была сосредоточена только на том, что скрывается под покровом травы и почвы.
Она сухо сказала:
— Женя, будь внимательнее!
Оказалось, что он прозевал — гранит стал иным, мелкозернистым. Это указывало, что контакт близко.
Женька забегал, удары его молотка далеко разносились, будто дятел где-то долбил по сухой лесине — тук, тук, тук!
Теперь и он забыл обо всем постороннем, потому что контакт — самое лучшее место для руды. Известняк как губка впитывает металлы, которые приносит гранитный расплыв из глубин земли.
ebooksa