Своей безупречной службой она обратила на себя внимание командира штурмовых отрядов города Берлина — знаменитого Эрнста. Он вызвал ее, объявил благодарность, и уже во время аудиенции Дорис женским инстинктом почувствовала, что Эрнст смотрит на нее не просто как на своего бойца, что здесь не исключена возможность сближения, а это — прямой путь к собственной машине и деньгам. Но Эрнст был в недалеком прошлом всего лишь ресторанным официантом, он хам и неуч, а его деньги — ворованные крохи того, чем по праву рождения владела Иоланта фон Фалькенгайн. Дорис не пошла на сделку со своим самолюбием. Не о том она мечтала. Пусть она будет пока спать на узкой железной койке под грубым солдатским одеялом. У нее еще есть время…
Служебное рвение не осталось незамеченным: Дорис перевели в СС и зачислили в спецшколу, а по окончании школы присвоили звание унтерштурмфюрера и направили на работу в Цвайгштелле-5 — один из разведывательных центров только что вновь созданного генерального штаба вермахта, под начало к майору Цорну. Позади кабинета майора находился охраняемый эсэсовцами большой зал, где офицеры в штатском платье обрабатывали получаемую от агентуры информацию. Из зала массивная стальная дверь вела в бронированную комнату, где вдоль стен стояли шкафы с пронумерованными ящиками, а посредине — стол с лампой и телефоном. За этим столом и должна была сидеть Дорис Шерер, в чьи обязанности входило по утрам выдавать офицерам под расписку папки с донесениями агентуры, а вечером — также под расписку — принимать их обратно и прятать в ящики.
Тот факт, что Дорис Шерер была включена в число особо доверенных лиц для обеспечения операции в Амстердаме, достаточно красноречиво свидетельствует, как высоко ее ценили руководители секретных служб.
Таким образом, можно сказать, что в то время, когда Гай искал сближения с Дорис Шерер, ее карьера была на подъеме.
Впоследствии, когда их отношения уже сильно переросли рамки простой дружбы, Дорис сделала графу Ганри ван Гойену маленькое признание.
Увидев его в автомобиле возле кафе приехавшим на свидание к хорошенькой субретке — ибо Дорис приняла Маргариту по одежде и манерам за служанку из аристократического семейства, — она пережила приступ острой ненависти к нему. Ей вспомнился красавчик из Мюнхена, обольстивший ее десять лет назад.
Когда же при второй встрече в том же кафе она узнала, что Маргарита сама принадлежит к аристократии, у Дорис возникло чувство ненависти уже к ней. Тут причиной были воспоминания об Иоланте фон Фалькенгайн.
А когда на третий раз — все в том же кафе — Ганри, не стесняясь Маргариты, начал делать ей, Дорис, прозрачные намеки, у нее появилось злорадное желание отравить удовольствие этой беспечной красавице. Только поэтому она дала Ганри согласие на свидание…
Правда это или не правда, значения не имеет. Гораздо существеннее для дела один серьезный разговор, который произошел между Дорис и ее начальником — майором Цорном — спустя два месяца после ее первого свидания с ван Гойеном.
Цорн позвал унтерштурмфюрера Дорис Шерер к себе в кабинет после работы, в половине седьмого. Предложив ей сесть, майор долго собирался с мыслями и наконец сказал тихим голосом, как бы заранее призывая ее к задушевности:
— Вы очень правильно поступили, доложив о своем знакомстве с этим голландским графом. Как идут теперь ваша дела?
Дорис слегка смутилась:
— Мы часто встречаемся.
— Как он к вам относится?
Она покраснела и, кажется, впервые в жизни опустила глаза под чужим взглядом.
— Если я не ошибаюсь… — Майор понимающе улыбнулся. — Если это любовь, тем лучше. Скажите, он богат?
— У него имение в Голландской Индии. — Дорис уже оправилась и вновь глядела прямо в глаза собеседнику. — Но хозяйство запущено.
— Чем же он живет?
— Все его родственники натурализовались в Соединенных Штатах. Ему выдают какой-то процент с доходов.
— В Англии он бывал?
ebooksa