— Я не хочу. Мне так хорошо! А там дом разговаривает, во-он то-от. — Он ткнул ногой в сторону стройки, едва не потеряв равновесие. — Дом разговаривает: как Мишка пойдет, так его — того! И забор разговаривает во-он, во-он то-о-от! — Он локтем показал в сторону забора. — Прямо колом по черепу хрясь!
— А где вы живете?
— На планете!
— На какой улице?
— На улице тоски и забвения! Забыть бы, как Мишку… того хотят…
Михаил поднял его и повел по мостовой, надеясь остановить машину и довезти хотя бы до отделения милиции, чтобы человек не попал под колеса. Он вел пьяного, который болтал без умолку, И тут Михаил вспомнил утреннюю встречу с участковым и его предупреждение, совет — не возвращаться по Пушкинской с вокзала. Он прислушался к бреду пьяного, а тот, наваливаясь на Михаила, обнимал его и клялся в вечной дружбе до гроба.
— Милостивый государь! — вопрошал пьяный. — А вам не страшно!
— А оружие зачем? — очень громко ответил Михаил, хотя возвращался невооруженный.
И на стройке, и за забором слова Михаила об оружии произвели внушительное впечатление.
Во всяком случае, никто там и не пошевелился, пока Михаил вел по мостовой пьяного.
— А может, туфта? Мне говорили, нет у него пушки!
— Ясное дело, туфта! Давай, а?
— Так не докину, промахнусь!
— А мы с кирпичами выскочим! И вмажем!
— А вдруг обернется!
— Не успеет!
— Тихо, кто-то идет еще, вон у фонаря. Участковый. Тихо!
И Михаил также увидел участкового Чижикова. Тот остановился в свете фонаря под столбом, наклонился, поправляя сапог. Кобура с пистолетом издали напоминала утюжок. Видимо, участковый что-то заметил на земле, пошарил, повернулся спиной. И теперь кобура видна стала с другой стороны — со стороны забора.
За забором шептали друг другу на ухо:
— Хорошо, что не сунулись. Скажи спасибо, с тебя причитается, если бы я не удержал тебя, кумекаешь, чем пахло бы?