the Notebook. Найденная история

– Артур. – Я поймала наконец-то его взгляд. – У всех воинов Камелота птичьи прозвища?

– Да, это выдумка Моргана. – Мой спутник успокоился и внимательно смотрел на меня.

– Оригинальная задумка у Моргана. У тебя тоже есть прозвище? – Поинтересовалась я и тут же жутко засмущалась под взглядом проницательных глаз.

– Конечно, – ответил Артур. – Я же тоже воин.

– Скажешь мне его? – И откуда робость в голосе моём?

– Зачем тебе это знать, Лиза? – Его внимание слетело с моего лица и, пробежав по деревцам впереди, замерло в одной точке, он что-то заметил.

– Простое женское любопытство. Не говори. Это не так уж и важно. – Торопливо отказалась я от свое просьбы.

– Филин, – отозвался он, всё так же неотрывно вглядываясь куда-то.

– Филин? – переспросила я, припоминая, как в гневе Гриф называл моего друга в здании, где меня держали.

– Это прозвище дал мне Морган, – пояснял Артур. – Он сказал, что я чем-то похож на эту ночную птицу. Сам-то он себе выбрал куда более красивую птаху. Иволгу.

– Совы, на мой взгляд, самые необыкновенные и прекрасные птицы, – ответила я Артуру. Мне кажется, уголки его губ чуть дрогнули, как бывает, когда человек улыбается. – А филин – король среди сов. Так что Морган выбрал тебе одну из самых ярких птиц, у него есть вкус.

– Так ему и скажу при встрече, что у него есть вкус. – Теперь он точно улыбнулся, но мимолетно, погасив импульс. – Мы пришли.

Я бы в жизни не заметила дом лесного сторожа Камелота, если бы не слабый дымок из трубы, что так удачно терялся средь густых крон сосен, которыми он был обнесён, словно живым частоколом.

Сложенный снизу из камня, а выше из серо-зелёного кирпича, с трапецеидальной крышей, обложенной рубероидом, дом в один этаж с чердаком выглядел весьма уютно и сливался с лесным окружением. Рамы, деревянные ставни и дверь были выкрашены в насыщенный зелёный цвет. Никаких изгородей, оград и заборов, никакого огорода и клумб, лишь густой, бархатистый, отливавший изумрудным блеском мох выстилался под ногами и вокруг жилища Ланса.

Когда до жилища оставалось пройти всего ничего, словно из-под земли вылетели две большие лохматые псины и, неистово рыча и лая, подскочили к нам, обступив с двух сторон. Я хоть и люблю собак, но когда они большие и злые, с разверзнутыми пастями полными острых зубов, с которых стекает слюна, тут я теряюсь и начинаю вертеться волчком, боясь, что мне вцепятся сзади в ногу.

Артур не дрогнул, в отличие от меня, и не поддался панике и страху. Всё-таки он хорошо был знаком с хозяином этого дома, а значит и с его питомцами. Он взял меня за руку и стиснул её сильно, но не больно, а затем громко и повелительно окрикнул рычавших псов.

– Вой, Лай, стоять, ребята! Не узнали меня, черти? Это я! Фу! Сидеть, ребятки, сидеть! Мы свои!

Собаки узнали его голос, прекратили рычать и неожиданно спокойно принялись обнюхивать брючины его джинсов, а заодно принюхивались к длинному подолу моего платья. Их пушистые длинные хвосты дружественно завиляли, собаки позволили нам погладить себя и мирно сопроводили до дверей дома. Такой странной породы я ещё не встречала: смесь овчарки и бобтейла с вытянутыми, как у колли мордами, только тяжеловесными. Шерсть густая и лохматая, бурая в чёрных пятнах. Лапы мощные и длинные, как у дога. Очень странная порода, но не лишенная особой красы и изящества, если присмотреться.

– Ты рано, Арти. – Услышали мы голос за спиной. – Марго не успела чайник поставить на огонь к твоему приходу.

Мы обернулись, метрах в двадцати от нас стоял рослый молодой мужчина с короткой светлой бородой в серо-зелёной одежде, в руках он держал веревку, на которой болталось несколько мёртвых зайцев.