Горячка

Таким вот образом я осознал ценность металла. У нас имелось всего шесть значительно подпорченных мачете, которые служили нам универсальными орудиями. Металл может преодолеть любое дерево. В нашей ситуации, когда мы были металла лишены, мы полностью оценили его ценность и значение. Без металла любое другое вещество ужасно сопротивляется. Если бы не мачете, удалось бы нам все соорудить?

Малышка сидела с нами в лодочном ангаре. Она не работала и лишь изредка принимала участие в наших дискуссиях. Все время она высиживала в уголке, всегда в одном и том же, глядя на нас своими глазищами, которые мне казались печальными. Разговаривала она мало, лишь тогда, когда к ней кто-нибудь обращался, и, как казалось, даже и не пробовала переломить этой, столь необычной для нее, осовелости.

Мне казалось, что дожди отражаются на ней тяжелее, чем на нас. Возможно, они воплощали для нее нашу изолированность от всего остального мира. Я не забывал о том, что она еще очень молоденькая, жаждущая жизни и забав, она желала участвовать в жизни своей деревушки, а не торчать здесь, замкнутая с тремя белыми, посреди девственных джунглей.

Зато у двух остальных настроение было более, чем замечательное. Каждый день обиловал пароксизмами кретинического, не кончающегося смеха, со стороны как одного, так и другого нашего соратника. Достаточно было одного слова во время беседы, обычно переводимого в каламбур, настолько дешевый и непристойный, насколько это было только возможно, и пошло-поехало…

Монтань был охвачен эйфорией, с расширенными зрачками, он разговаривал все более нескладно — под влиянием грибков, которые обнаружил в джунглях.

Пауло, со своей стороны, был попросту пьян. В один прекрасный день он задержался, увидав красного цвета плоды с оранжевой мякотью — уже лопнувших и слегка подгнивших, которые принес в форт Монтань.

— Что это за свинство? — очень вежливо спросил он.

— Понятия не имею. Плоды какой-то пальмы, но я никогда еще не видел таких крупных. Забавно, что сама-то пальма малюсенькая. Карликовый такой вид с крупными плодами.

Пауло понюхал; в это время на его лице рисовалось восхищение, потом подозрительно спросил:

— Так все-таки, это плоды пальмы или нет?

— Ну да.

— Они не ядовитые?

— Да нет. На все сто. Я пробовал. Правда, они невкусные.

Старик, с таинственной усмешечкой на губах, лишь похлопал Монтаня по плечу.

— Вы уж, мсье ботаник, не отказывайтесь от этих подгнивших плодов. Вы только подумайте, что если вам они не понравились, то лишь потому, что вы, мсье агроном, просто не умеете их правильно приготовить!

В тот же самый вечер Пауло поставил пальмовые плоды ферментировать. На следующий день его видели, как он, между очередными дождями, нервно перебегал из одного конца форта в другой. При этом он накапливал таинственные приспособления: тыквы, длинный отрезок бамбуковой ирригационной трубы, при этом он тихо посмеивался, значительно покачивая головой, что, лично по мне, ничего хорошего не обещало. Если Старик радуется без какого-то повода, можно быть уверенным, что готовится какая-нибудь гигантская глупость.

— Пауло, что ты там готовишь? — пытался узнать я. Он лишь посмотрел на меня словно купец-хитрюга.

— Не могу тебе сказать, Малыш. Может я и ошибаюсь… Самое позднее, завтра, — пообещал он, — я смогу тебе ответить. Договорились?

Он откинулся назад и завопил:

— А ежели не договорились, мадам любопытная Варвара, можешь так и сказать!..