— Пусть будет так, как я сказал! — ответил начальник гвардии.
Легионеры погнали христиан в тюрьму, а оставшиеся гвардейцы проверяли раненых и убитых и выуживали из щелей спрятавшихся. Маленькая девочка, бросив свою куклу, пыталась вытащить стрелу из ребер мертвой матери. У нее не хватало сил, и она тихо плакала…
Климент велел помощнику после смены караула забрать из тюрьмы Авишаг и привести к нему домой.
В доме сенатора Пуда царило веселье. Служанки разносили яства и вина. Музыка оркестра едва заглушала смех гостей и заздравные тосты.
— Климент, — приподнялся Пуд на локте. — Куда ты опять убегаешь? Ты даже кубка не допил.
— Личные дела, отец, — ответил, взмахнув рукой, его сын в белой тунике с двумя красными вертикальными полосами. — Личные дела, не терпящие отлагательств. А вы продолжайте!
Он жестом руки приказал рабыням опустить полог и скрыть свою часть залы от посторонних взглядов. Потом нетерпеливо постучал пальцами по звонкому медному диску, свисавшему на двух шнурах.
— Приведи ее сюда, — приказал он явившейся на звон диска рабыне.
Из-за занавеса показалась голова Пуда в лавровом венке.
— Что тут происходит? Почему ты убежал с пиршественного ложа?
— Зачем есть черствый хлеб, когда в доме есть вкусная еда? — замысловато ответил Климент. — Возвращайся к гостям и передай всем мои извинения.
Пуд скрылся за пологом. С другой стороны комнаты рабыни ввели Авишаг и скрылись с глаз. Девушка была помыта, причесана и переодета в белый греческий хитон с застежками-фибулами на обнаженных плечах.
— Климент! — воскликнула девушка и протянула к нему руки.
— Я хотел увидеться с тобой раньше! — мужчина стремительно подошел к ней и прижал к себе.
— Тогда почему ты этого не сделал?
— Меня вызывали во дворец, а потом с полудня у отца начался этот банкет.
Авишаг села и прижала лицо к руке любимого.
— Климент, вчера я сказала, что моя жизнь значит для меня больше.
— Как же, я не забыл.
— Как внезапно все изменилось, я захотела жить!