Спрятанные во времени

М. нервически усмехнулся.

— Я, конечно, старался не верить в мистику и так далее, что он мне наплел, тот чудак с Шулявки. Вы бы сами, думаю, не поверили. Мэрлин и его волшебная палочка! Я остановился на том, что эта штуковина механическая, вроде умного фонаря, показывающего кино. А все, что увидел тогда в квартире — плод наркотического тумана.

Но, уверяю вас, теперь-то я точно знаю: никакой химией там не пахло. Кто он, этот Магнифер, и кто та дама, которую я посчитал его дочерью, не представляю. Сильнее всего, уверяю вас, мне бы хотелось сейчас вернуться и поговорить с ними. Но в этом, возможно, юмор бытия — лучшие мысли приходят после.

Я там, кстати, был один раз потом, случилось приехать в командировку. Когда подошел к дому, коленки задрожали как у худого поросенка. Постоял, собрался с духом, поднялся. И дверь оказалась не заперта, представляете! А за нею — пошлая коммуналка, представьте себе фокус! Кем бы они ни были, эти двое и еще слуга их, но унесли свое пространство с собой. А какой вид открывался с оранжереи! На всякий случай я даже написал там на стене углем — вдруг, они иногда бывают. Но это, сами понимаете… Вы-то мне, кстати, верите? А то я распинаюсь тут как юродивый.

— Скорее да, чем нет, — ответил Илья. — Продолжайте, пожалуйста. У меня тоже есть история, в которую невозможно поверить, так что не мне судить о невероятном.

— На том спасибо. Во всяком случае, вам любопытно, а любопытство плюс способность обманывать — две вещи, сотворившие наш биологический вид. Еще чувство юмора, впрочем — вот уж что нельзя переоценить.

Ну так вот… Потом настала весна. Выбрав момент, вооружившись… Тьфу! — про оружие всплывает само собой. Ненавижу его и ненавижу себя за то, что в каждом крюке мне видится пистолет. До чего нас довели эти воинственные безумцы!

Короче, вооружившись отверткой и фонарем, я пошел в сарай, и знаете, что я там обнаружил? — М. выдержал паузу. — Ни-че-го! Пшик. В футляре ничего не было. Такая досада меня взяла, что я бросил фонарь об пол. По счастью, он не разбился… отличный немецкий фонарь. Но — кто украл?! Замок на месте, все на месте. Стоит велосипед, исправный смазанный «штевер»184 с целой резиной — не взяли! Сумасшедший вор? Скажите, мог вор не украсть «штевер»? Мог, отвечу я вам, при одном условии: что вместо него забрал золото. Но золота в сарае, увы, не было в мою бытность.

Я посмотрел вокруг — и обнаружил эту штуку под крышей, висящей в воздухе! Вот тогда я по-настоящему испугался. И уверовал! Как святой Фома, прости Господи, вложивший пальцы в раны Христовы. Но даже тогда, прости еще раз, на всякий случай проверил, не подвесил ли какой-то шутник болванку за нить. Никакой нити там не было… к сожалению.

Прикоснуться к неизвестному, совсем не то же, что прикоснуться к неведомому: первое ты худо-бедно придумаешь, как объяснить, в худшем случае — напьешься и забудешь об этом знать, а последнее — огромный геморрой на всю жизнь. Возможно, это самая сложная и загадочная вещь, попавшая в руки человека за всю историю. Тот, кто принес ее в наш мир, всучив любопытной обезьяне, — большой шутник и мерзавец. В общем, хватит слов. Вот она, смотрите.

М. вытащил из-под стола и открыл большой жестяной пенал с чемоданной ручкой. В нем на бархатном ложе располагался черный цилиндр, испещренный мелкими знаками, который действительно можно было принять за гильзу.

— Забыл сказать: вуаля!

Пошутив, он не рассмеялся, а напротив, скроил какую-то жалкую гримасу, будто доставал из банки тарантула; вынул цилиндр из пенала и поставил вертикально прямо на воздух. Тот завис без движения.

— Ну вот, теперь вы приобщились к великой тайне. Это — врата мира. По меньшей мере. Поверьте, я не преувеличиваю. Да-да, вот так вот, в нищенском московском подвале находится то, по сравнению с чем бомбы и дирижабли так же впечатляют, как пастушья свистулька Иоганна Баха.

Разговор вновь остановился. Пригубив портвейн, он помолчали, глядя на огонь и на чудовищную штуковину, висевшую в воздухе. За окном стемнело, поднялся ветер. М. встал и закрыл его на щеколду.

— А ведь ваша история, дорогой Илья Сергеевич, имеет к этому артефакту прямое отношение. Знаете, как у Данте в «Комедии»? Мне, пожалуй, место в восьмом кругу, среди колдуний и звездочетов… где-то между церковных и взяточников — хотя бы в этом не грешен.

Илья ничего не понял, хотя, как известно, портвейн укрепляет логическое мышление.

— Ну же! Круг обманувших недоверившихся, ров четыре. Звучит как почтовый адрес, не находите? Вы что, совсем не читали Данте?

М. усмехнулся, но как-то криво. В эту минуту, в полутьме с ухмылкой и отсветами пламени на лице, он выглядел совершенно безумным. Илья невольно бросил взгляд на его руки: нет ли в них зазубренного кинжала? А то, чего доброго… Пальца вот уже не хватает. Но висящий в воздухе артефакт его как-то подуспокоил, будто расширяя своим присутствием границы нормального до абсолютно фантастического, где безумный собеседник был меньшей из бед.

— Я вас в некотором смысле обманул, мой друг. Заочно и весьма мягко, хотя с большими для вас последствиями. Чтобы как-то обелиться в ваших глазах, скажу, что, во-первых, это было необходимо, а во-вторых, весьма и весьма непросто — с технической точки. Но, главное, конечно, необходимо. Вы нужны мне, чтобы спасти мир.