— Очень мало, честное слово, мало. Только мне ясно: вы и ваши друзья — не те, с которыми мы позавчера обманывали иностранцев.
Она молча улыбнулась.
— Слушайте, Евгений Александрович, повторяю, вы человек умный. То, что вы в юности запутались, может быть объяснено молодостью, средой и… соблазнами социального круга, в котором вы выросли. А это, как многое другое, и излечимо и проходит. Надо только понять это самому. И найти свое место в жизни.
— А зачем это? Свое место в жизни я знал до встречи с вами…
Анна чуточку покраснела и отодвинулась от меня.
— …и теперь знаю его. Куда поедете вы, Анна, туда и я. Первый раз в жизни меня пугает одиночество.
Она внимательно слушала меня.
— Вокруг много, сотни, может быть тысячи людей, а ты одинок… Один среди людей…
Она понимающе кивнула головой.
— Я еще не знаю, на что я вам нужен, но располагайте мною. До самой смерти я с вами и с теми, кто только что ушел отсюда. Самое для меня дорогое — что вы поверили мне.
Я низко поклонился и поцеловал ее руку.
— Но все же не могу понять, Анна Александровна, какую ценность представляю я для вас и ваших друзей в Стамбуле.
Она ответила не сразу, занятая укладкой платьев в чемодан.
— Не берите ничего лишнего, Евгений Александрович, только необходимое, — посоветовала она! — Что же касается вас, возможно, узнаете в Стамбуле.
— Значит, возможно и нет? — удивился я.
— Не спрашивайте ни о чем. А что это такое? — спросила она, видя, как я в раздумье открыл ларец, в котором были «рак», ручная дрель и флакон с нитроглицерином.
— Набор для вскрытия сейфов, — и я внимательно посмотрел на нее.
— И вы хотите его оставить здесь?
— Конечно, — откладывая воровской инструмент в сторону, горячо сказал я, — Нет, ни в коем случае! Берите его с собой. Он сделает вас верным другом хороших людей.
— Чудеса в решете… — засмеялся я, — Хотя мне, скажу правду, тяжело было расставаться с этим чудо-произведением Леблана, купленным мною в Брюсселе.