– Да погодь тыркаться-то! – донеслось со двора. – Заложено.
Калитка распахнулась широко, но тут же прикрылась. В щели, под чёрными мазками бровей, блестели два угольных недовольных глаза, вопрошали.
– К Петру я, – ответил им Степан. – Дома?
– А будете хто?
– Дружок.
– С городу?
– По делу.
Калитка раскрылась, и Степан вошел в широкий ухоженный двор, обставленный коровником, свинарником. В углу, огороженном старым неводом, клохтали две наседки с цыплятами, давился на цепи пегий кобель с бельмом на глазу. На его лай вышел на крыльцо Дёмин, цыкнул на кобеля, потом уж взглянул на гостя и обмер. По красному лицу будто кистью побельной мазнули, глаза расширились, замокрели. Молча смотрел он на Степана, не в силах сладить с губами.
– Ты кто явился? – перепугавшись за мужа, вскрикнула хозяйка.
– Сшипашка, – зашепелявил Дёмин. – Шивой?
Он махнул с крыльца, облапил Степана и, тычась губами в щёки, всхлипывал. Степан обнял его, поцеловал. Жена Петра строго глядела на них, соображая, что к чему. Видя, что за мужа ей бояться нечего, она расслабилась, улыбнулась, будто отомкнула своё белое лицо староверки.
– Будя охлопывать друг друга, осердья отшибёте, – приветливо заупрашивала она. – Кто же гостя дорогого во дворе доржит. Приглашай в дом, хозяин. Уж чем богаты…
В доме стащили со Степана котомку, телогрейку, самого провели и усадили в красный угол. Кепку с него сняла Дуся, повесила на гвоздь у двери, рядом с голубым умывальником. Пётр суетился, вскрикивал:
– Вот не ждал, не гадал!
Он заполошно тыкался туда-сюда, мешал хозяйке собирать на стол, потом хлопнул себя по лбу, крикнул: «Счас!» – кошкой вымахнул из избы, прогрохотал сапогами по крыльцу. Слышно было, как хрястнула калитка.
Дуся с ласковым лицом ставила на стол закуску. Стоило Степану пошевелиться, она так и вытягивалась к нему, ждала, что гость скажет. Когда попросил умыться с дороги, она бегом достала чистое полотенце в заглаженных рубелем складках, подала на вытянутых руках. Почуяла ли она женским чутьём, кто он, гость нежданный, и с чем нагрянул на ночь глядючи, или принимала его за одного из городских приятелей Петра, кто знает, но, как все бабы, на всякий случай применяла бесхитростное средство – привечала так, чтоб даже закоренелому злодею было стыдно причинить вред её хлебосольному дому.
Однако ж и не молчала. Вопросами, вроде бы мимоходом, для поддержания разговора брошенными, выведывала, кто он и по какой нужде. Её тревожило, почему побледнел Пётр при виде гостя? И Степан видел её тревогу. Чтобы успокоить, сказал:
– На фронте вместе были. Давненько расстались и до сих пор ничего не знали друг о друге.
– Ну а других дружков фронтовых встречали? – спросила она, придерживая круглую буханку хлеба ребром меж грудей и пластая её большими ломтями.
– Да как сказать, – смутно отозвался Степан и подумал: «Знает о Михайле, видать, был у них разговор с Петром».
ebooksa