Начало конца

– Ты лучше шустрее палкой тыкай. Таскаешься черепахой…

Чувствуя на спине пылающий взгляд собеседника, Джон только улыбнулся. Выбрав место с приемлемой глубиной, он вернулся к коню, подтянул повыше притороченную к седлу поклажу и сел верхом. Бамбук послушно зашёл в воду. Тёмная гладь, проносившая мимо клубы ржавой пены, быстро достигла его боков – чтобы не напоить сапоги, воину пришлось перебраться в позу, в которой он обычно изучал звериные следы. Балансируя на колене и орудуя жердью, первопроходец выехал на середину потока, где столкнулся с неприятным сюрпризом: сильное течение стало смещать жеребца с намеченного маршрута, вынуждая того идти по диагонали более длинным путём. Невзирая на это, судьба оказалась к Джону благосклонна, и вскоре копыта Бамбука ступили на противоположный берег. Ощупав ладонью немного замоченные сумки, меньшую из возможных бед, следопыт бросил победоносный взгляд по ту сторону реки и громко произнёс:

– Ну что, Рэкс, следующим будешь?

– Тут такое дело… – возвысился над журчанием воды голос ассасина. – Я вдруг вспомнил, что здесь, через полмили, есть каменный мост… Жди нас: мы, пожалуй, объедем. Коня, что ль, пока почисть, а то чумазый больно, – ухмыльнулся он и развернул вороного жеребца.

Джон опустил взор к мокрому Бамбуку, который на две трети стал бежевым.

– Если он захочет тебя зарубить, я мешать не буду, – прокомментировала ребячество избранника Эрминия.

– Справлюсь, – рассмеялся убийца.

Стоявшая на месте Лайла встретилась взглядом со следопытом, который, рубанув ладонью воздух, указал ей следовать за остальными. Судя по тому, какие слова доносил ветер с дальнего берега, Джону было полезно выпустить пар в одиночестве.

***

Через четверть часа странники снова встретились. Джон вёл себя как ни в чём не бывало, отчего Рэксволд заподозрил, что тот уготовил ему какую-то гадость. Всякий раз, когда под чёрными усами возникала улыбка, ассасин видел в ней коварную усмешку. Будучи мастаком в хитростях, от шуточных подлянок до смертельных засад, он мысленно гадал, чем же ему попытается отплатить следопыт, коего в размахе низостей сильно ограничивала натура добряка: жабу за шиворот сунет, песню обидную сочинит иль таки сподобится на большее?

Но если Джон и вынашивал план отмщения, то пока бездействовал, чего нельзя было сказать о плоскогорье. В отличие от него, холмистая местность не скупилась на подлости, рассыпая их со щедростью сеявшего зерно крестьянина. Таких взбесившихся после дождей речушек насчиталось аж пять – по одной на каждую чащобную низину. В большинстве случаев уходившие под воду дороги не подразумевали мостов, вынуждая всадников испытывать удачу в мутных бродах. После переправ вымокших лошадей приходилось растирать сухой травой, чтобы они не захворали на холодном ветру, который, как назло, поднялся посвирепствовать на лысых склонах.

К полудню, после череды стремнин, животных и странников объединял одинаково грязный налёт, а к вечеру – усталость. Долгожданный покой принёс только сон, и нет бы ему длиться до рассвета, так ночью к разбитому лагерю наведалась стая волков, решившая поживиться привязанными к дереву лошадьми. Оголодавшее зверьё не смутил даже свет костра, выхватывающий во мгле призраки серых шкур. Перестук копыт с испуганным ржанием вмиг разбудили путников, и вместо свежего мяса хищники были угощены струями огня, пронзавшими покров мглы, бившими точно в цель. Растерянные волки, больше не чувствуя себя хозяевами этих земель, бросились врассыпную – спустя несколько секунд о них напоминал лишь отвратительный запах палёной шерсти. Следопыт заверил, что после столь горячего приёма стая ещё долго будет сторониться злополучного места, и странники продолжили отдых. Все, кроме Лайлы, которая никак не могла уснуть, сначала слушая бешеный ритм своего сердца, а потом треск оседавшей в пламени охапки хвороста. Но сколько тревожные мысли ни бодрили рассудок, чуть позже мерцающий костёр убаюкал и её.

***

Запоздалые птицы летели на юг, а вместе с ними и дни. Каждый рассвет сулил новые трудности, но Лайла уже смирилась, начав воспринимать тяготы чужбины как пикантную остринку путешествия, хоть порой невидимый повар и не жалел перца, делая блюдо чрезмерно жгучим. Намного важнее было то, что тёмный излом горизонта обрёл краски – Живая Гора больше не походила на туманный мираж: одела белоснежную корону и укрылась лесным плащом. С каждым закатом она становилась всё отчётливее, приближая долгожданный час знаменательного восхождения.

Горная местность казалась вампирше малообитаемой. За время странствий ей удалось заметить только пару крестьянских домиков и одного возвращавшегося с охоты всадника, с притороченной к седлу связкой куропаток. Зато не счесть было пропастей и расщелин, куда, по-видимому, и попадало большинство жителей Виверхэля. С ужасом глядя на очередную бездну, Лайла дивилась, как потускневшие волосы ещё не украсила седая прядь. Рэксволда же забавили эмоции подруги, и при каждом удобном случае он с гадкой усмешкой напоминал ей про грядущее возвращение. Благо Джон, вспомнивший несколько весёлых мелодий, иногда брал в руки лютню и разгонял пасмурное настроение.

Неделя пронеслась подобно стреле, и прохладным утром восьмого дня странники наконец достигли подножия Живой Горы. Выехав вперёд, вампирша смерила ровным взглядом устремлявшийся в небеса серпантин. Это была та самая дорога, по которой четыре века назад поднимался её отец, непреклонный монарх, обречённый искать спасение в мудрости дракона. Пусть древние создания и канули в небытие, но город оракулов стоял на вершине по сей день. Настало время пролить свет на тёмную судьбу первого короля Эльтарона и последнего правителя династии Рон, даже если вкус правды окажется невыносимо горьким…

Глава 10

Путь наверх обвивал гору, словно душившая кролика змея, и пролегал через взбиравшийся по склонам голубой ельник. На фоне кроваво-красных мхов с янтарными вкраплениями кустарников и увядших трав, благородная лазурь хвои смотрелась неестественно, но к полудню, когда каменистую дорогу сковал иней, деревья идеально вписывались в заснеженный пейзаж.

Чем выше поднимались всадники, тем злее щипался мороз. Падавшая с неба мелкая крупа становилась всё кучнее и пушистее, пока не закружилась в метель, которая за новым поворотом серпантина обернулась беспощадным бураном, обжигавшим лица и пробиравшим до самых костей. Рэксволд опустил подбородок поглубже в намотанную вокруг шеи тряпку, что не позволяла вьюге нырять за шиворот и катиться по спине талыми каплями.

– Как тебе погодка, Лайла? – пытаясь пересилить вой ветра, заговорил он. – Непохоже на эльтаронскую зиму, скажи?