— А, (канальи) каброны, как вы смеете, смерды, и прочее.
Моряки обнажили ножи, Алехандро достал дагу и пошла потеха. Каким бы пьяным не был Алехандро Алькалло, но драться он умел. Удар, поворот, снова удар. Финт. Дага мелькала со всех сторон. Через пару минут в руках у моряков осталось два ножа, остальные три были выбиты и валялись на грязном полу.
В таверне уже стоял дым коромыслом. Закопчённые балки крыши, стены в грязных потёках то ли вина, то ли крови и остатков пищи, были оглашены криками сражающихся. Все посетители таверны разделились на зрителей и участников небольшого сражения. Были и те, кто быстро исчез у выхода, в их число вошёл и брат Мигель.
Женские взвизги, ругань, смачные звуки ударов кулаков о тела людей, грохот разбиваемых кружек о головы противников и о стены. Начался хаос. Такое впечатление, что я решил собрать все неприятности этого мира и поучаствовать во всех без исключения потасовках, и, как обычно, не по своей воле.
Пьяный Алехандро, размахивая дагой, легко ранил нескольких моряков, но стадия опьянения становилась всё сильнее, и он всё больше терял над собой контроль в душном помещении.
— Бей мальчишку, он тоже с ним, — долетел чей-то крик.
Ээээ, мы так не договаривались. Но меня никто не собирался слушать, от чужого кулака меня спас глиняный кувшин, который прилетел в голову Алехандро со стороны кухни и поверг его наземь. На сцену вышел новый персонаж, им оказался хозяин таверны «У святого».
Глядя на его обожжённое лицо, перекрученное уродливыми шрамами, а также фигуру, как у мастера по вольной борьбе, с длинными, напоминающими гориллу, руками, невольно понимаешь, что этот человек многое пережил, и на костре горел, и в воде тонул, и в битвах успел поучаствовать. А так как он выжил, да ещё и смог организовать свой бизнес, так это не иначе, как чудом, и назвать нельзя. Святой человек, однозначно, святой… Всем святым — святой.
У него в руках была короткая дубина, с помощью которой он успокоил тех, кто ещё не понял, что развлекуха на сегодня окончена. Пока он разбирался с остальными, я встал над телом Алехандро, лежащего без сознания, держа в руках грубо сколоченную табуретку.
Саблю я не доставал. Во-первых, я не умел ею пользоваться, а во-вторых, я не собирался никого убивать, а тем более, испанцев. Мне ещё не довелось этим заниматься и как-то особо не хотелось. Петля на шее Жана, это была, скорее, импровизация отчаяния, чем серьёзный шаг на пути к жестокости. Но всё уже и так затихло.
— Ты зачем связался с Алехандро? Во всей Гаване нет более склочного любителя подраться и надраться вином, хуже свиньи, — спросил меня хозяин заведения.
— Мы с ним знакомы всего лишь день, а в Гаване я только вторые сутки, и вообще ничего здесь не знаю.
— Так вы были вдвоём?
— Нет, втроём, с нами был ещё брат Мигель.
— Ааа, я видел, как какой-то монах бежал быстрее лани в сторону монастыря Святого Августина. Так ты там живёшь?
— Пока да.
— Ну, а кто будет расплачиваться за погром? Только не говори, что у тебя нет денег! Я видел, как ты доставал кошель, и у тебя там было ещё много, отдавай их все сюда.
И он протянул ко мне огромную волосатую лапу, не хуже, чем у обезьяны. Вот это он зря сделал, я, конечно, ещё тот соплежуй, но вот так нагло отбирать у меня всю наличность за чужие грехи, это уже грабёж, а я и так достаточно натерпелся от подобных личностей.
Я тут же вытащил короткую саблю и, ощерившись, как голый череп, и пригнувшись, приготовился отрубить эту наглую волосатую лапу. Всё, что я успел запомнить из слов Мерседес, так это объяснения про стойку фехтовальщика, и сейчас я стоял именно так, как она и учила меня.
— А тебя никогда Филином не называли? — спросил трактирщик.