Дальше пошли объяснения удара прямой линии, особенностях длины рук и рубящих или колющих ударов. Потратив на меня полчаса, девчонка сочла свой долг учителя выполненным и приступила непосредственно к практическим тренировкам, чем немало меня удивила.
Я стоял, как дурак, держа в руках дагу и пытаясь отбиться от бешеной девчонки. Удар, ещё удар, и дага вылетает из моей руки и катится по палубе полубака, едва не свалившись дальше. А на руке остаётся болезненный кровоточащий порез. И снова схватка, мы сближаемся, укол — порез, укол — порез. Девчонка явно вошла в раж. От ударов дагой она легко уходила рывком влево или вправо, а то и отпрыгивала назад, играя со мной, как кошка с мышью. Вот только мышь была намного крупнее кошки, но девчонку это не пугало.
Дагу она перестала выбивать из моей руки, но не из-за того, что не могла, или я ей мешал, а из-за того, что ей так было интереснее. Ведь все мои неловкие атаки, рассчитанные на силу удара и быстроту, проваливались в самом начале. И если я в начале урока сдерживался, боясь задеть девчонку, то к его концу, покрытый многочисленными царапинами, я уже не сдерживался. Но всё было бесполезно.
Девчонка явно была из породы хищниц и скакала вокруг меня, как ласка возле загнанной в угол крысы, добивая её и заставляя истекать кровью. Глядя в её потемневшие и ставшие почти серыми глаза, я понял, что в таком состоянии она может и убить меня, сама этого не сознавая.
Постепенно на палубе собрались все свободные от вахты матросы и офицеры корабля, в том числе и её отец. Но они то ли не сознавали происходящего, то ли им было наплевать на это, но никто не вмешивался в нашу дуэль, а вернее, избиение. Мне срочно требовалось это остановить, но как? Демонстративно бросить дагу не позволяла моя гордость, как носителя тела, так и вновь приобретённая, а попросить остановиться эту… Мерседес было как-то неправильно.
Наконец, доведённый этим неравным испытанием и всеобщим вниманием, я решился на отчаянный шаг, и в один из удобных моментов попытался прижать шпагу девчонки к палубе. Само собой, Мерседес это не понравилось и она, выкрутив одним хитрым финтом из моих рук рукоять даги, отшвырнула её далеко на палубу, собираясь в очередной раз уколоть меня шпагой.
Естественно, ей это удалось, но вот то, что я сделал потом, она не могла предугадать, и я застал её врасплох. Как только она ударила меня шпагой в правое плечо, я перехватил её шпагу левой рукой. Руку резанула острая боль, сквозь ладонь засочилась крупными тёмными каплями кровь.
Девчонка дёрнула шпагу, она разрезала мне ладонь, но задубевшая от тяжёлой работы и испытаний, рука не собиралась разжиматься. Перед глазами полыхнуло красно-синим и шпага как будто прикипела к ладони.
В последнем усилии, не считаясь с болью, в каком-то исступлении, я стал подтягивать зафиксированную рукой шпагу к себе, чтобы достать гадину кулаком правой руки. Мерседес стала сопротивляться, она резала в своих усилиях мне руку, в плоть которой всё глубже погружалось острое лезвие, и вот в её глазах превосходство сменилось страхом, а я продолжал тянуть её к себе.
Я почти дотянулся до девчонки, когда полыхнула яркая вспышка и меня отшвырнуло. Чувствуя, что кровь продолжает литься с моей руки, я попытался встать, но вторая вспышка перед моими глазами вырубила меня окончательно. Последней мыслью было — «свобода — не значит хорошо!».
Глава 18 Гавана
— Ты дура, Мерси. Тупая, набитая соломой дура. В девичьей каюте Долорес отчитывала младшую сестру. — Зачем ты стала над ним издеваться?
Мерси только рыдала, прикрыв ладонями зарёванное лицо, пряча его от сестры.
— Мало тебе досталось от матери!
И Долорес с мстительным удовольствием вспомнила, как мать, прибежавшая на крики, буквально отбила Мерси от отца, которого впервые видела в таком разгневанном виде. Схватив дочь в охапку, Мария занесла девчонку в их каюту и здесь уже отвела свою душу. В тот момент, когда злая Долорес внеслась в каюту, Мерси уже вовсю рыдала. А мать продолжала хлестать разбойницу по лицу её же собственной каштановой косой.
Злая Долорес была не на сестру, а на то, что, благодаря Мерси, ей пришлось показывать всем присутствующим, что она может, как магесса. Два парализующих разряда из раздела боевой магией еле смогли успокоить разъярённого мальчишку, который оказался не так прост.
Кроме этого, Долорес успела почувствовать, как его средней силы магическое ядро, вдруг стало пульсировать и излучать вдвое большую мощность, сравнимую по силе с её магическим ядром.
— Вот зачем? А… я знаю, зачем, ты почувствовала себя богиней, вершительницей судьбы этого мальчишки, а он оказался тебе не по зубам, так сестрёнка?
— Всё равно он будет мой, будет! — стуча маленьким кулачком по столу, вскричала Мерседес.
— Ого! — Долорес опешила, — зачем он тебе нужен, он же гачупин?