Бард перестал кричать, когда в лёгких закончился воздух. Он сделал глубокий вдох, и в этот момент Джерри успел встрять:
– Если все эти дни ты будешь ныть, я не сдержусь и точно тебе врежу! Неженка! – Он фыркнул. – Надо же, хлеб и вода ему не угодили! Ты что, всегда жрал досыта? Мама с папой кормили с ложечки?
– Я сам зарабатываю на пропитание вот уже пять лет. И честным трудом, заметим! Не то что некоторые…
– Давай, убеждай себя, что ты лучше других! – Джерри медленно отложил книгу в сторону. – Терпеть не могу таких задавак, как ты!
– А я ненавижу лгунов и воришек! – выпалил Элмерик, вновь заливаясь краской (теперь уже от гнева).
Он шагнул ближе, нависая над Джерри.
– Ой, а ты, конечно, не такой! – Противник задрал голову и хохотнул. – А кто хотел меч из сокровищницы стащить и потом выкручивался перед учителем? Мне кажется, или мы были там вдвоём, господин чистоплюй?
– Это совсем другое! Во-первых, не стащить, а взять взаймы, пускай и без спросу…
– Оправдывайся теперь, – прошипел Джеримэйн. Сверкавшие глаза и торчавшие в разные стороны волосы делали его похожим на уличного кота, готового драться не на жизнь, а на смерть.
– Во-вторых, мои намерения были честными. – Бард снова повысил голос. – Чего не скажешь о тебе!
– Да что ты вообще знаешь о моих намерениях?!
Джерри поднялся на ноги, и как раз в этот момент ему в грудь обвиняюще упёрся палец барда.
– Ты работал на Рори! Этого достаточно.
– Достаточно для чего? – Джерри снова рассмеялся так, что кадык заходил ходуном. – Рыжий, ты – белка в колесе! Скачешь на месте, но не видишь дальше собственного носа. А, ладно! Ни к чему спорить с дураком.
– Хватит! – рявкнул Элмерик так грозно, что Джерри невольно попятился. – Думай, что говоришь! Никакого воспитания! Эх, мало вас, низкорождённых, в детстве лупят!..
Бард никак не ждал, что Джеримэйн, уже почти прижавшийся спиной к каменной кладке, вдруг без предупреждения бросится на него с кулаками. И тем более не ожидал, что у тощего и низкорослого врага получится сбить его с ног подлой, но весьма умелой подсечкой.
Они покатились по земляному полу, путаясь в пледах и клочьях сена, молотя друг друга изо всех сил.
Элмерик первым делом попробовал скрутить негодяя и сесть сверху, но тот оказался проворным и вывернулся. Послышался треск рвущейся ткани. Интересно, чьей рубахе не повезло?
Кто-то в запале сражения уронил кувшин. Вода разилась и впиталась в землю. Бороться в холодной жидкой грязи стало совсем несподручно. Элмерик попытался встать, но сапоги лишь скользнули по глине. Они с Джерри снова покатились по полу, и бард, на мгновение оказавшись сверху, зазевался и пропустил мощный удар в челюсть. В ушах зазвенело. Клацнув зубами, он сплюнул кровь и в отместку приложил противника затылком об пол. Этого оказалось мало: Джерри опять каким-то чудом вывернулся и обеими ногами ударил барда в грудь так, что тот отлетел, едва не врезавшись в стену, и закашлялся, ловя ртом воздух. Зато теперь у него появилось время встать на ноги.
Улучив удобный момент, Джеримэйн тоже поднялся. Он стоял, пошатываясь и тяжело дыша, – потрёпанный, но решительный. Костяшки на его кулаках были сбиты в кровь, под глазом наливался багровый синяк, на лбу прямо над бровью красовалась глубокая ссадина, а левый рукав грязной рубахи обвис до локтя (так вот чья это рубашка трещала по швам). В прорехе виднелось загоревшее плечо, сплошь покрытое широкими светлыми шрамами.