В огонь и в воду

На следующий же день действительно, он вместе с Гуго поехал в Фонтенебло, где находился двор, назвал своего спутника дежурному шталмейстеру и стал на таком месте, где должен был пройти король по возвращении с охоты.

Трубы возвестили скоро приезд Людовика XIV, который появился в сопровождении толпы егермейстеров и дам. Другая толпа ожидавших дворян бросилась во двор – поклониться королю, и потом вслед за ним вошла в парадные залы дворца, среди пажей и голубых камер-лакеев, освещавших путь факелами и свечами, огонь которых подвигался, как огненный поток. Это торжественное шествие вверх по широкой парадной лестнице служило верным изображением самого блестящего царствования короля, которое достигало в то время высшей степени славы и величия. Ослепленный окружавшею молодостью, красотой, славой, Гуго пошел вслед за Колиньи в галерею, где король только что остановился.

– Граф де Шаржполь, нарочно приехавший недавно из Арманьяка, чтоб иметь счастье поклониться вашему величеству и лично выразить желание посвятить себя службе вашей, – произнес граф де Колиньи с низким поклоном.

– Очень рад приезду графа де Шаржполя к моему двору, – отвечал король, который уже начинал выказывать свое расположение к молодым людям и которому лицо Гуго понравилось с первого же взгляда.

– Граф де Шаржполь хочет еще просить ваше величество не отказать ему в милости, – продолжал его покровитель.

– Уже! – ответил король, улыбаясь немного насмешливо, но не без благосклонности.

– Я хочу, чтобы признательность ознаменовала первый же день, когда мне было дозволено предоставить себя в распоряжение вашего величества, – отвечал Гуго с почтительной смелостью.

– Говорите, – продолжал король, обратясь к графу де Колиньи.

– Он имел несчастье встретить одного искателя приключений и, по роковому стечению обстоятельств, было вынужден обратить против него шпагу на мостовой доброго города Парижа и положить его наземь.

– Дуэль! – произнес король, нахмурив брови.

– Я не был бы здесь – ваше величество хорошо это изволите знать – если бы дело графа де Монтестрюка не было правым: он был вызван и должен был защищать свою жизнь против недостойного противника, который прежде еще изменил у графа де Шаржполя законам гостеприимства.

– Если так, то я прощаю и надеюсь, что вперед вы не забудете почтения и повиновения, какими обязаны издаваемым нами указам.

– Это еще не все, государь. Вследствие этой дуэли, граф де Шаржполь был завлечен в засаду и должен был защищаться против ночного дозора. который напал на него и осыпал ружейными выстрелами, в противность всякой справедливости. Он вынужден был опять обнажить шпагу и кровь была пролита.

– И я тем более об этом сожалею, – сказал Гуго, гордо сохраняя свое спокойное и почтительное положение, – что все честолюбие мое, при отъезде из провинции, состояло в том, чтобы пролить всю мою кровь, до последней капли, для славы вашего величества.

– Я же, ручаюсь за невинность и добросовестность графа де Шаржполя, осмеливаюсь еще сослаться и на самое имя, которое он носит. Преданность королю передается в его роде от отца к сыну. Граф де Шаржполь единственный представитель своего рода. Ваше величество изволите знать о подвиге первого из Шаржполей в такой день, когда дело шло о свободе и жизни короля Генриха IV, вашего славного деда.

– Знаю, – отвечал Людовик XIV, – покойный король, отец мой, рассказывал мне эту историю, о которой слышал от августейшего главы нашего дома[3]. Я очень рад видеть при своем дворе потомка того человека, который показал себя тогда таким хорошим французом и таким хорошим солдатом. Благодарю графа де Колиньи за доставленный мне случай узнать его.

– Мое искреннее желание – идти по следам графа Самуила де Шаржполя и кинуться в свою очередь с обнаженной шпагой на врагов короля.

– Может ли граф де Шаржполь надеяться, государь, что его не будут больше ни беспокоить, ни преследовать за такое дело, в котором правда на его стороне?

– Я прикажу и даже сделаю больше.

Король сделал знак; подошел дежурный офицер.