Паскалино получил от своего проводника кое-какие тряпки, которыми обвязал, как умел, свои раны, чтоб остановить хоть немного кровь, и потом принялся, с освеженной немного головой, составлять себе план действий. Можно было подумать, что грозящая смерть совсем рассеяла его врожденное простодушие и придала ему и живости, и твердости. Он решил ехать прямо к графу де Колиньи, не теряя времени на розыски графа де Монтестрюка. У него в карманах было довольно денег, чтоб расплатиться с проводником; но он боялся показать ему свое золото и серебро, чтоб не навлечь на себя еще беды: приключение с Бартоломео сделало его недоверчивым и теперь он клялся себе, что не его уже вина будет, если его совсем доконают.
Считая каждую минуту и умоляя проводника подгонять клячу, которая, к счастью, могла идти гораздо скорей, чем можно было ожидать, судя по её жалкому виду, Паскалино добрался без всяких приключений до отеля главнокомандующего и, объявив, что у него есть письмо к графу де Монтестрюку, которого все там знали, был впущен без всякого затруднения в дом.
При виде хрипящего человека, который едва слышным голосом произносил имя графа де Монтестрюка, как призывает умирающий имя своего святого, Угренок, всюду вертевшийся во всякое время, бросился со всех ног к своему графу.
– Там человек совсем умирает! поскорей как можно к нему, граф! – крикнул Угренок.
Гуго поспешил к умирающему.
– Узнаете вы меня, граф? – сказал ему честный слуга: – это я имел честь нести с вашей милостью, когда вы переоделись в ливрею, портшез принцессы Мамиани, помните, в тот день?…
– Совершенно так! – перебил Коклико. – Граф, быть может, думал когда о другом, но я видел прекрасно, что было у меня перед глазами… Поэтому, любезный, пропускай подробности… и ступай прямо к цели…
В нескольких словах несчастный Паскалино рассказал Гуго обо всём, что с ним случилось. Когда дошло дело до дуэли его с человеком, которого он встретил у ворот Меца, Коклико вскрикнул:
– Высокий, худой, с сединой, на голове шляпа с красным пером?
– И в бархатном колете, а сверху него – кираса из буйволовой кожи…
– Это мой испанец, дон-Манрико!
– А моего звали Бартоломео Малатеста и он уверял, что он итальянец…
– Два имени у одного и того же бездельника!.. И это он то так славно тебя отделал, мой бедный друг?
Паскалино кивнул головой и рассказал, как у него отняли письмо принцессы, когда он упал.
– Но разбойник не знал, что принцесса передала мне еще и на словах содержание этого письма, продолжал он… Я уверен, что если б он заметил во мне малейший признак жизни, он бы распорол мне живот… Никогда не забуду его злодейской рожи, когда он читал это письмо принцессы…
Потом Паскалино провел рукой по лбу, стараясь получше все припомнить, и продолжал:
– Да, принцесса умоляет вас ехать как можно скорей в Зальцбург, на дороге в Вену… Графиня де Монлюсон, у которой я видел вашу милость в Мельере, тоже уехала с намерением добраться до Венгрии, как полагают, а граф де Шиври поехал по той же самой дороге… Ей грозит большая опасность… принцесса надеется, что вы спасёте ее.
Гуго обменялся взглядом с Коклико.
– А данное вам поручение? – сказал последний.
– А мое Золотое Руно? граф де Колиньи всё узнает и сам решит, что мне делать.