В это самое утро к нему вошел кавалер де Лудеак и, приказав подать завтрак, затворил очень старательно все двери.
– Я всегда замечал, – сказал он, – что обильный и изысканный стол способствует зарождению мыслей и дает им возможность порядочно установиться; поэтому-то мы с тобой и станем толковать между этим паштетом из куропаток и блюдом раков, да вот этими четырьмя бутылками старого бургонского и светлого сотерна…
Он приступил к паштету и, налив два стакана, продолжал:
– Я говорил тебе на днях, что не потерял даром времени; сейчас ты в этом убедишься. Что скажешь ты, если мы превратим милую комедию, в которой будем выказывать наши скромные таланты, в самую очаровательную действительность?
Цезарь взглянул на Лудеака.
– Не понимаешь? Хорошо; вот я тебе растолкую. В нашей комедии, неправда-ли, есть берберийский паша, роль которого ты призван выполнить, – паша, похищающий, несмотря на её крики, благородную принцессу, из которой он намерен сделать себе жену на турецкий лад?
– Ну, знаю! ведь я же сам буду декламировать две тирады во вкусе актеров Бургонского отеля, одну – описывая свою пламенную страсть, а другую – изливая свою бешеную ревность.
– Ну вот! благодаря моей изобретательности, паша мавританский похитит в самом деле Орфизу де Монлюсон в костюме инфанты. Когда ей дозволено будет приподнять свое покрывало, вместо свирепого Абдаллы, паши алжирского, она увидит у ног своих милого графа де Шиври… Остальное уже твое дело.
– Я отлично понимаю эту развязку, которая так приятно поправляет пьесу, даже охотно к ней присоединяюсь; но-какими средствами думаешь ты дойти до этого изумительного результата?
– Средства очень просты и могут позабавить твое воображение. Мне попался под руку человек, созданный богами нарочно, чтобы выручать из затруднительных обстоятельств. Он совершенно в моем полном распоряжении. Это – солдат, готовый помогать за приличную награду. Мне сдается, что он когда-то кое-что значил у себя на родине… Несчастье или преступление сделали его тем, что он теперь… Все у меня предусмотрено; я рассказал ему все наши дела. Он подберет себе несколько товарищей без лишних предрассудков, проберется в отель Авранш, где его никто не заметит среди суеты и шума, расставит своих сообщников по саду или рассеет их между прислугой и, по условленному заранее сигналу, героиня комедии, вышедшая подышать свежим воздухом, попадает в сильные руки четырех замаскированных молодцов, предводительствуемых моим капитаном… Он становится во главе процессии и в одну минуту они укладывают ее в заранее приготовленную карету со скромным кучером, которая будет ожидать рыдающую красавицу за калиткой, а ключ от этой калитки уже у меня в кармане.
Лудеак налил стакан бургонского Цезарю и продолжал:
– Меня уверяли, что похищенные невинности не слишком долго сердятся на прекрасных кавалеров, умеющих выпросить себе прощение в таком огромном преступлении. А так как я никогда не сомневался в силе твоего красноречия, то мне кажется, что, разразившись несколькими залпами вздохов, Орфиза де Монлюсон простит наконец герцогу д"Авранш.
Последние слова вызвали улыбку у графа де Шиври.
– Ну, а ежели кто-нибудь из недогадливых рассердится и обнажит шпагу? – сказал он. – Про одного уже нам известно, что он в состоянии не понять всей остроумной прелести твоего плана!
– Тем хуже для него! Не твоя ведь будет вина, если в общей свалке какой-нибудь ловкий удар научит его, как полезна бывает иногда осторожность! Я по крайней мере не вижу в том никакого неудобства.
– Да и я тоже! Впрочем, если припомнишь, еще когда я решил, что Орфиза де Монлюсон должна переехать в Париж, у меня в уме уже зарождалось нечто похожее.
– Значит, это дело решенное, и я могу сказать своему капитану, чтоб строил батареи?
– По рукам, кавалер! дело не совсем то, правда, чистое, но ведь пословица гласит: ничем не рискуя, ничего и не выиграешь.
– За твое здоровье, герцог!
Лудеак осушил до последней капли и красное, и белое вино из четырех бутылок и, поправив кулаком шляпу на голове, сказал в заключение:
ebooksa