– Юр-ак-куратней! – Валька отстраняется и морщится. Чай, словно некая плотная субстанция, подползает к краю чашки и, разделившись на несколько быстрых шариков, выплескивается на спальник.
–
Твою мать! – Не переставая морщиться, говорит Валька.
Все глядят на него, потому что он впервые за поход матерится.
Лика выбирается из медвежьих объятий Графа, который, кажется, спит. Лезет в свой зеленый, пахнущий сыростью, салом и шоколадом мешок с заначками и достает оттуда полплитки «Аленки». Она ненавидит шоколад «Аленка», но разворачивает мокрую обертку и с каким-то мазохистическим наслаждением отправляет в рот, прожевывает и проглатывает твердые коричневые квадратики. Несколько кусочков она кладет в рот Графу. Он с улыбкой прожевывает их и спит дальше.
–
– Дай я почитаю, – говорит Андраш, – ты уже хрипишь.
Виталик отпускает Надюху, отдает Андрашу книжку, а сам подползает к печке. Андраш начинает читать, по-ученически старательно и выразительно.
Виталик разжигает печку. На его лице отражается пламя. Он сосредоточенно вглядывается вовнутрь железной коробки, наклоняет голову вбок и аккуратно просовывает в дверцу маленькое полешко.
– Зря дрова жжете, – внезапно подает голос Капец. – Осталось на пару едок. А нам тут еще сидеть и сидеть.
– У нас еще есть газ, – спокойно отвечает ему Виталик. – Мы же не собираемся сидеть здесь вечно.
– Эх, щас бы кофе… – мечтательно потягивается Валька.
– Скоро супчик сделаем, – отвечает Виталик.
В палатке становится теплее. Теплый воздух сначала касается мокрых ноздрей, затем разливается в легкие. Самое приятное ощущение за последние четыре часа, когда не топили печку. Граф предвкушает горячий чай с шестью, а может быть и с восьмью кусочками сахара.
Буран продолжался всю ночь. Не закончился он и утром. На газу сделали завтрак. Вопреки всеобщему подавленному настроению и тотальному отсутствию реакции на шутки, Андраш продолжал острить, будто это было его основной обязанностью.