Голос я узнала. Это она отвечала на звонки, когда я все-таки набиралась решимости позвонить Роме и попросить помощи. Любой помощи.
Он не перезвонил. Три звонка, и ни одного отклика. Больше я не стала навязываться.
Только одно это должно заставлять меня его ненавидеть. А я не могу. Вижу и, вместо того чтобы выцарапать глаза, хочу впитать их туманную глубину серого цвета и просто гладить надбровные дуги большими пальцами, рассматривая такие родные черты лица.
Делаю протяжный выдох, выпрямляю спину и отворачиваюсь от отчаянья, что вижу зеркале.
Я актриса и могу сыграть любую роль, сколько бы боли она мне ни принесла.
Последний раз рассматриваю дорогущую уборную с широкой ванной и таким унитазом, что с него и поесть не стыдно, а вода в раковине с подсветкой. Как подумаю, сколько денег угрохано только на одну эту подсветку, становится дурно.
Да, это правильно, лучше подумать о деньгах и о том, где их брать, если выйти из состава труппы Олега.
Возвращаться в клуб и танцевать гоу-гоу? Работать ночами? Господи, знала бы я, чем буду заниматься вместо классического балета, никогда бы не поступила в хореографический.
Но, как правильно говорил мой умерший отец, каждый человек должен делать то, что он умеет лучше всего. Каждый делает то, что должен. Если мне бог дал умение правильно двигать телом, я не должна жаловаться.
Я вообще ни на что не имею права жаловаться.
Все живы, все. Ну пусть не все здоровы. Но живы — тоже хорошо.
Еще один глоток воздуха, и выхожу наружу, как вдруг меня бесцеремонно вталкивают обратно.
Рома. Ну кто еще бы это мог быть?
— Ты стал совершенно невоспитанным, — говорю я ему, стоя напротив, и с ужасом смотрю на защелку, которая под напором его руки закрылась.
Эти защелки.
Меня от них еще в больнице в дрожь бросало. Один такой щелчок, и нас окутывало странным липким притяжением, и нет сил противиться сексуальному влечению, да и желания противиться тоже нет.
И сейчас оно никуда не делось: манит, гипнотизирует, заставляет не отрывать взгляда друг от друга.
Я что-то сказала про воспитанность. Правильно. Лучшая защита — нападение.
И зачем он сюда пришел, раз у него скоро намечается семейная идиллия?
— Ну так и ты не восемнадцатилетняя девственница, — с иронией в голосе и взгляде напоминает он и — о, кошмар — делает шаг вперед.