Польские новеллисты,

— Я знаю.

— А вы куда идете? Где-то в этом городе ваш лагерь?

— Да, у нас есть лагерь. Война еще не кончилась, даже в этом городе, который уже не годится для того; чтобы в нем жили люди. Ты здесь одна?

Они остановились на минуту и пошли дальше. Она долго не отвечала.

— Я вчера очень боялась, — повторила девушка. — Это страшно, что надо бояться чужих людей, будто никто из них не похож на тех, кого я знала раньше. Да, я одна.

Он отобрал у нее узел, покрепче связал концы простыни и закинул за спину. Они шли молча. Ночь становилась все темнее, и ничего не было видно. Прямо перед ними в темноте вырастали разорванные взрывами стены. Он не знал, в какую сторону они идут, и посмотрел на нее. Она шла рядом, ладонью касаясь узла.

— Расскажите, как началась война, — попросила она. — Вы были в это время дома?

— Когда началась бомбардировка, я еще спал. Я выбежал из дому, а в следующую минуту дом взлетел на воздух. Больше я ничего не видел. Вот как она началась.

— Я знаю, что вы думаете, — сказала она. — Вы думаете, что вам навязали эту войну, вы также думаете, что вы не несете за нее ответственности. И поэтому тем самым можете оправдывать любые вещи.

Они шли дальше в темноту. Ему казалось, что сквозь узел на своем плече он чувствует тяжесть ее ладони. Она тихо ставила ноги, шла с опущенной головой, не глядя на него. Он старался, несмотря на темноту, разглядеть ее лицо, но не мог этого сделать, так же как не мог представить ее лицо, когда сидел в развалинах, ожидая ухода солдат и наступления темноты. Он видел только темные волосы, закрывающие ее щеку и шею.

— Да, — сказала она, — Сначала разрушают ваши дома, а потом вы все становитесь солдатами и сами разрушаете дома. И появляется все больше солдат, которые никогда уже не будут людьми, it все больше разрушенных домов, в которых никогда не смогут жить люди. У всех солдат нет домов, и, наверное, поэтому они такие.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Семнадцать.

Они шли теперь по открытому пространству. Темнота здесь была не такой плотной. Девушка шла, опустив голову, и смотрела под ноги; он заметил, что она босиком. Теперь он увидел ее лицо. Оно выступило из темноты, напряженное и задумчивое. Он остановился, и, когда закуривал сигарету, она протянула к нему руку.

— Дайте и мне, пожалуйста, — попросила она. — Я курю, потому что часто бываю голодна. Я делаю много вещей, которых никогда не делала прежде.

— Съешь-ка вот для начала. Я кое-что захватил с собой.

Он вынул из кармана галеты. Она поспешно схватила их и долго держала в руке. Потом посмотрела на него.

— Почему вы пришли сегодня?

— Я не знаю, я не собирался приходить.

Она ела галеты, и, когда он опустил узел на землю, она села на него, растирая ступни свободной рукой. Он поглядел вперед над ее головой. Они были недалеко от костела, мимо которого он уже проходил сегодня. Сейчас костел казался еще больше. Девушка ела, держа в одной руке галеты, а другой потирала босую ступню.