— У тебя не хватает, я знаю, а мне эти деньги сейчас совершенно не нужны. Возьми, — приказала она.
Он не хотел брать, покраснел до ушей, растерялся. Но она настаивала. Наконец он спрятал деньги в карман. Испуганно оглянулся — не видел ли кто.
— Не знаю, как тебя благодарить, — пробормотал он, — и когда я тебе отдам.
Она принялась оживленно болтать, рассказывала какие-то анекдоты, всякую веселую чепуху. Ей хотелось, чтоб он не думал об этих деньгах. Она была счастлива, что хоть чем-то может ему помочь.
А Юзек, ее муж, видно, ни о чем не догадывался. Иной раз она присматривалась к нему с некоторым недоумением. Вот он пришел с работы, снимает башмаки, дергает Ядзю за косу, качает на колене и подкидывает кверху младшую дочку. Что там у нас на обед, спрашивает он. На его широком, давно не бритом лице чаще всего одно и то же неизменно благодушное выражение. Изредка хмурится, ворчит — устал, премию в этом месяце дали ерундовую. Садится за стол, барабанит по столу жесткими, мозолистыми пальцами, Ядзя тянет его сзади за пиджак.
— Давай сыграем в шашки, — пристает она к отцу.
И снова у Юзека на лице добродушная, невозмутимая улыбка. Начинают с дочерью расставлять шашки на доске.
Она смотрела на мужа холодным взглядом постороннего наблюдателя, и порой ее даже злило, что он ни о чем не догадывается. Уверен. Спокоен. Считает, что так оно все и будет идти до самого конца — гладко, без помех, старым привычным путем. Это ленивое добродушие, эти словечки, шуточки, одни и те же из года в год. Но вскоре она возвращалась к другим, самым главным своим мыслям и забывала про Юзека.
Только однажды получилось как-то иначе, как-то странно; в этот раз поведение Юзека ее немного смутило. Она готовилась идти на свидание с учителем. Заранее сварила обед, оставила на кухонном шкафчике записку с распоряжениями для домашних: «Суп в красной кастрюле, картошку подогреть, котлеты в кладовке…». Потом тщательно оделась. На плечи поверх красной кофточки накинула широкий пушистый голубой шарф; последний придирчивый взгляд в зеркало; оставалось еще пятнадцать минут. Она присела у стола, мечтательно улыбаясь собственным мыслям, закурила; кофточка и шарф на пен горели яркими красками. Скрип двери, она подняла голову. Юзек вернулся с работы. Остановился в дверях и увидел ее — похожая на экзотическую птицу, неподвижно застывшая у стола, она показалась ему странной, как бы чужой в их доме. Он уставился на нее усталыми, ошеломленными глазами. Она порывисто поднялась, надела пальто и вышла. Юзек подошел к окну, закурил, прижался лицом к стеклу. И в этот вечер он нетерпеливо ожидал ее возвращения. Много курил, окурки бросал в раковину. Младшая девочка проснулась, плакала и кричала. Он не обращал на нее внимания. Шаги на лестнице. Он прислушивался. Выше. Ниже. Потер подбородок. Посмотрел на себя в зеркало. Щеки заросли щетиной. Побрился. Наконец скрежет ключа в замке. И теперь — ее удивление. Она смотрит на него. Сразу поняла, что он ждал. Неприятно ощущать на себе упорный взгляд мужа, который следует за каждым ее движением. Она разделась, сняла туфли, постелила постель, а он все водил за нею глазами и ничего не говорил. И тогда она почувствовала какую-то неловкость, стыд, жалость.
Избегая его взгляда, она пробормотала:
— Я была у подруги.
У нее было такое чувство, как будто тяжелый, сверлящий взгляд мужа пронизывает ее насквозь, обнажая ее отношения с учителем, извлекая наружу все их встречи, нежные слова и взгляды. И, не в силах дольше выносить его присутствия, она ушла на кухню и шила до поздней ночи с ожесточением, забыв об усталости и сие.
Шила и перебирала в памяти подробности сегодняшней встречи с учителем… Она вошла в кафе. Он уже ждет. Она опоздала. Он еще не видит ее. Встревожен. То и дело поглядывает на часы. Увидел, встает, на лице радость и облегчение.
— Я уже думал, — говорит он, — ты дала мне отставку… — И рассказывает: он уже переехал в свою новую комнату.
Она:
— Я тоже хочу посмотреть.
Они встают. Выходят. Маленькая комнатка, затененная лампа, диван, шкаф — тесно. Учитель осторожно, неловко проходит мимо нее, стараясь не коснуться, не толкнуть. Она села на диван.
— Садись, — указывает ому место рядом с собой.
Он садится, деревянный, натянутый, руки сложил на коленях, сплетает и расплетает пальцы. Сидят и молчат.
Он слегка отодвигается. Смущен, от смущения много говорит.
ebooksa